Выжить любой ценой

И об этих минутах, соединивших их, не забыли, конечно, ни он, ни она. Пока воспоминания были свежими, Роднин не мог отказать себе в удовольствии приходить к Данко в гости, чтобы, рассеянно улыбаясь, понаблюдать за Юлией. Самолюбие щекотало осознание своей власти над ней — пусть кратковременной, призрачной, но власти. Он с удовольствием отмечал, какими неловкими, какими неестественными становятся ее позы и движения во время его визитов, как невпопад отвечает она на вопросы, с каким запоздалым целомудрием стискивает свои блестящие круглые колени, сидя напротив. И Роднину ужасно нравилось смущать ее еще сильнее, позволяя себе рискованные шутки и прозрачные намеки.

Как и все земные развлечения, это постепенно перестало доставлять удовольствие. Острота ощущений притупилась, детали стерлись из памяти, а новых шансов Юлия Роднину не давала. Более того, однажды она подловила его одного и, впившись ему в глаза пылающим взглядом, предупредила:

— Вот что, Женечка. В последнее время ты заглядываешь на огонек слишком часто, не находишь? И шуточки твои меня раздражают. Я ничего не имею против твоих встреч с Данко, но знай меру.

— Иначе что? — с вызовом спросил Роднин.

— Иначе Даня тебе башку отобьет, — предупредила Юлия просто, без всякой патетики.

— Ты ему не скажешь!

— Уверен?

Роднин прислушался к себе, посмотрел в черные от гнева очи Юлии и понял, что ничего похожего на уверенность он не испытывает. Совсем наоборот.

С тех пор много воды утекло. Та давняя измена утратила и свою актуальность, и значение. А вот ультиматум Юлии Роднин помнил, будто это случилось только вчера. И, вспоминая, всякий раз испытывал прежнее унижение. Словно это не он ее поимел, а она его.

И прощения Юлии не было. Как теперь — ее мужу. Они оба унизили Роднина, каждый по-своему. Теперь каждый из них страдал, тоже по-своему. А он про себя радовался этому обстоятельству.

* * *

Информатор появился точно в срок. Черный платок на голове делал его похожим на какого-нибудь малайского пирата.

Проведя свою моторку вдоль причала, он бросил взгляд на Данко, а потом понесся дальше, заходя на новый разворот. Это была вполне оправданная мера безопасности. Человек в бандане хотел удостовериться, что его не поджидает на берегу засада.

Стоя на причале, Данко внезапно ощутил нереальность происходящего. Мечеть за рекой казалась такой же иллюзорной, как и ее отражение в зеленой воде. Отдалившееся тарахтение лодочного мотора слилось с щебетанием птиц на пальмах и радостными воплями голых детишек, плескавшихся возле берега вместе со своей мамой или бабушкой — степенной маленькой женщиной в мокром платье до пят. Лачуги под кривыми крышами из тростника и рубероида походили на наспех сооруженные декорации. Неужели это все настоящее? И неужели то, что сейчас происходит, происходит на самом деле?

Между тем лодка закончила разворот и направилась к Данко, призывно вскинувшему руку. Он так и застыл в этой позе, когда увидел другое суденышко, двигающееся наперерез первому.

Это была длинная узкая лодка, глубоко осевшая на корму. В ней находились двое: один мужчина расположился сзади, управляя двигателем и рулем; второй сидел на приподнятом носу, держась одной рукой за борт. До него было метров сто, но Данко безошибочно узнал в нем человека из парка — убийцу официанта.

Убийца, раздетый до пояса, повернул лицо к берегу, затем снова переключил внимание на мужчину в черной бандане. Продолжая держаться за борт, он вытянул вперед руку с пистолетом.

Все было как во сне, когда понимаешь, что сейчас произойдет что-то плохое, но никак не можешь помешать этому.

— Стой! — крикнул Данко.

Ничего более глупого придумать было нельзя. Кого он хотел остановить? Убийцу с пистолетом? Или его жертву, только теперь обнаружившую приближение опасности?

Как бы то ни было, предотвратить трагедию не удалось. Над рекой разнеслись звуки выстрелов, похожие на хлопки в ладоши.

Таец в бандане привстал, сел, потом опрокинулся на спину, скрывшись из виду. Детишки продолжали плескаться, хотя один из них повернул голову на шум. На берегу истошно залаяла собачонка, похожая на гусеницу, отрастившую ноги.

— Женя! — крикнул Данко. — Заводи мотор!

Лодка с убийцей на носу замедлила ход, но продолжала плыть слишком быстро, чтобы избежать столкновения. Бац! Проявляя чудеса ловкости, убийца не только перепрыгнул на протараненное судно, но и сумел там удержаться.

— Я здесь, Дан! — подал голос Роднин, глядя снизу на причал.

Вместо того чтобы включить мотор, он подогнал сампан с помощью длинного шеста. Глаза его смотрели вверх с печальной мольбой. Он явно не хотел спешить туда, где стреляли.

— Заводи, — повторил Данко.

Не сводя глаз со столкнувшихся лодок, он прыгнул в тяжело качнувшийся сампан. «Опоздал, опоздал!» — билось в мозгу.