Выжить любой ценой

— Не зная языка? — Она уже не улыбалась, а хохотала. — Ты Кунга за идиота принимаешь? Извини, но тогда ты сам… сам не очень умный.

Данко выставил перед собой указательный палец:

— Стоп! Не дразни меня, девочка. Я и так злой.

— Молчу, молчу. — Она захлопала ресницами, изображая испуг, которого, конечно, не испытывала.

— Молчать тоже не надо. — Он сверился с таймером телефона. — Времени совсем мало осталось.

— Хорошо, — кивнула Мали. — Слушай. Ты выбрасываешь из головы мысли о том, чтобы оставить меня на берегу. Мы плывем вместе. Господин Кунг с радостью примет нас на своем корабле. Но только обоих.

— И почему же? — поинтересовался Данко.

— У тебя есть его номер, — пояснила юная тайка. — Ты позвонишь ему и предложишь обменять меня на свою семью. Еще и денег пообещай, чтобы тебя не застрелили раньше времени. Пока сумка с деньгами будет находиться в твоих руках, тебя не убьют. Побоятся, что вы вместе пойдете на дно.

Данко слушал ее внимательно. Она проявила себя с неожиданной стороны, эта девочка с изуродованной рукой и искалеченной душой. То, что она предлагала, было настоящей военной хитростью. Мали предлагала сделать ее своеобразным троянским конем… маленьким пони.

До определенного момента Данко не видел никаких изъянов в ее плане. Действительно, Кунг Тулан обрадуется возможности вернуть сбежавшую пленницу и рассчитаться с ее похитителем. Согласится на обмен, хотя никого менять не собирается. Подпустит катер с берега к своему судну. А дальше?

Вот Данко взбирается на борт «Звезды» с пакетом или сумкой в руках. На него направлены стволы подручных Кунга. Малейшее неверное движение, и они откроют огонь на поражение. Не дадут выхватить оружие, ни за что не дадут… Значит, пистолет должен находиться прямо под рукой. В той же сумке. Нет, лучше пусть это будет пакет. Неся его за ручки, Данко сможет одновременно держать пистолет стволом вниз. Правда, стрелять придется навскидку, не целясь. Из пистолета, спрятанного внутри пакета. Вряд ли это будет удобно. Но зато есть шанс застигнуть врагов врасплох, да и вообще по-другому не получится…

— Ты меня совсем не слушаешь, — с упреком сказала Мали. — О чем ты думаешь?

Взъерошив непривычно короткие волосы, Данко рассказал. Пренебрежительно морщась, она покачала головой:

— Нет. Не пойдет.

— Почему?

— Возьми свой пистолет, сунь в пакет, — предложила Мали. — А на дно положи вот эти журналы, они заменят деньги…

— До последнего момента никто не будет знать, взял я их или нет, — возразил Данко.

— Но пакет все равно должен быть полным. В открытом море ветер, не забывай. Будет заметно, если ты попытаешься подняться с пустым пакетом.

Она была права. Вместо того чтобы спорить, Данко вытащил пистолет, проверил, поставлен ли тот на предохранитель, и немного потренировался. Ничего путного из затеи не получилось. Стрелять сквозь пакет можно, но попасть в цель не получится. То же самое будет и в том случае, если спрятать ствол в сумке.

— Ну что? — спросила Мали, наблюдавшая за его неуклюжими попытками.

— Справлюсь, — неуверенно произнес он.

— Я так не думаю.

— У тебя есть предложения?

— Есть, Данко. Я знаю, как пронести пистолет, чтобы никто не обратил внимания. И мы это сделаем. Только нужно отработать один трюк.

— Какой трюк?

Мали объяснила. И, не тратя времени даром, они начали генеральную репетицию. Тучи, нагнанные ветром, опустились совсем низко, словно желая понаблюдать за ними.

* * *

В трюме не было ни кают, ни перегородок, ни даже закутков, которые можно было бы использовать в качестве отхожего места. По сути, это был один большой барак, а если уж быть совсем честными, то просто хлев для человеческих особей, низведенных до скотского уровня.

Все они были женщинами, все довольно привлекательными — в той, другой жизни, — но не здесь, не в этом темном, тесном, вонючем, гулком коробе размером восемь метров на четыре. Питьевую воду и пищу в трюм спускали в ведрах на веревках. Об остальном можно было даже не мечтать. Соня с ужасом ожидала месячных, с началом которых ей пришлось бы пользоваться такими же лоскутами, как те, что отрывали от своей одежды две подруги по несчастью.

Впрочем, подругами этих девушек и молодых женщин можно было назвать лишь условно. Они общались, но близки друг с другом были только те пленницы, которые попали сюда вместе, как Соня и ее мать. Говорить было не о чем, да и не очень-то хотелось. Все владели английским, но этого было недостаточно, чтобы рассказать свою историю или выразить то, что творилось на душе.

Кроме того, еды и питья им давали в обрез, препятствуя сближению невольниц в трюме. Двум десяткам девушек приходилось чуть ли не драться за свой кусок. Полячка по имени Беата однажды попыталась заполучить лишнюю рыбину, а Юлии пришлось эту рыбину отбирать. С тех пор Беата затаила на нее злость и постоянно цеплялась к ней, стремясь задеть то словом, то подставить ножку, то сделать еще какую-нибудь пакость.