Выживая — выживай!

— Сестрица моя! Как я счастлива тебя видеть! Ой, ты так изменилась! Зачем ты состригла свои волосы? Идем, идем, там собрались твои друзья, мы все жутко соскучились по тебе, — и младшая Теодора, не дождавшись от сестры ответа и наплевав на весь дворцовый этикет, схватила Мароцию за руку и потащила ее во дворец. В стороне при этом осталась Ксения, нянька Мароции, долгие дни мечтавшая обнять свою госпожу, а сейчас лишь успев печально и безответно простереть к ней руки.

В приемной зале дворца Мароцию действительно ждали молодые люди, дети самых богатых семейств Рима, с которыми Мароция коротала в веселье и сытости свои девичьи дни. Большинство из них за это время успели стать мужьями и отцами, многих из своих бывших друзей она и вовсе не досчиталась, так как некоторые решились на карьеру в германских и греческих землях, а некоторых уже успел нетерпеливо призвать к себе Господь. Дальновидная герцогиня уделила каждому из своих бывших друзей внимание, нежные слова и даже двусмысленные комплименты, причем наличие или отсутствие у тех семейных уз совершенно ее при этом не смущало. Мало-помалу она несколько увлеклась и ее голос среди общего хора молодых римлян еще долго бы соловьиной трелью растекался бы по залу, если бы она не заметила Петра Ченчи, брата епископа Рима, своего недруга и оскорбителя. Тот все это время насмешливо наблюдал за ней и, встретившись с ним взглядом, Мароция тут же спустилась на грешную землю, полную коварных интриг и вечных противостояний.

В этот момент гости были приглашены за свои столы. Мароцию и Гвидо, естественно, позвали за главный стол дворца, где, помимо семейства Теофилактов, были только сам папа Иоанн и его брат. Мароция села рядом с матерью, по другую от нее руку в кресло угрюмо плюхнулся Гвидо, успевший к этому моменту преисполниться жгучей ревности к молодым местным сеньорам, развязно хватавшим его любовь за руки и не только.

После всей процедуры рассадки гостей, папа Иоанн прочел короткую, но выразительную и назидательную молитву, поблагодарив всех пришедших к нему на сей ужин, предупредив их заодно от возможного греха гордыни и, что было немаловажно, чревоугодия. После чего все гости незамедлительно к совершению этих грехов и приступили.

В момент, когда у большинства гостей жерновами застучали челюсти, а шум потоков вина из бутылок достиг децибелов горной реки, папский мажордом объявил о приходе нового гостя. Многие из бражников даже не услышали имя входящего, а тех, кто услышал, эта новость не тронула совершенно. Между тем, из гостевой залы выступил, в сопровождении трех своих слуг, восьмилетний мальчик, продвигавшийся к своему выделенному месту за столом с видом важным, и во многом поэтому, довольно смешным.

Маленький Альберих, сидя на коленях няньки Ксении, ежесекундно тискавшей его, издал оглушительно радостный крик и кинулся к гостю. Тот тоже узнал его, и маленькие мальчики жарко обнялись. По рядам гостей пробежало:

— Это Кресченций, Кресченций Мраморная лошадь. Сын сенатора, того самого, которого в прошлом году убили неверные в Фолиньо и за которого мы скоро отомстим.

Мароция в числе прочих внимательно разглядывала юного вельможу, когда-то счастливо ускользнувшего от ее проклятия, пока вдруг не услышала шепот своей матери, прошелестевший у нее над ухом:

— Я вижу, семя Кресченция оказалось резвее прочих. Не стоит им так долго и часто стоять вместе у всех на виду. Либо сделайте с волосами Альбериха то же, что сделали со своими, лишь для того, чтобы перестать быть похожей на меня.

И в самом деле, оба ребенка были награждены природой светлыми волосами, крепко сбитой уже сейчас мускулатурой и глазами орехового цвета, не имевшими ничего общего с внешностью герцога Сполетского и уж тем более самой Мароции. Мароция оторвала взгляд от детей, взглянула на мать, которая с трудом прятала ядовитую улыбку, и медленно, растягивая слова, проговорила:

— Природа таит в себе столько странностей, моя матушка. И сходство можно найти порой в совершенно неожиданных местах, предметах и людях. Злые языки, я думаю, нашли бы себе повод порезвиться, если на их суд и анализ представить….. ну скажем вашу младшую дочь и мою сестру Теодору и ….. висконта Гвидо.

Улыбка сползла с лица Теодоры. Ах, черт побери!

— С восторгом наблюдаю, что годы пребывания в заточении в сполетских и тосканских замках не лишили мою дочь наблюдательности и логики.

— Без этого я бы не выжила, матушка. Ваша лучшая подруга Берта Тосканская, как и вы ранее, не позволяла моим талантам пропасть втуне.

И Мароция вновь принялась искать своим взглядом младшего Кресченция, размышляя, имеет ли еще над ним силу однажды произнесенное ею проклятие и не может ли теперь это проклятие распространиться на ее собственного сына, который, судя по всему, также является потомком сенатора Кресченция. Не в силах предотвратить в своей душе натиск бесовских мыслей, она вдруг почувствовала в себе не только неприязнь к сыну Кресченция, но и определенное отчуждение к своему маленькому Альбериху.