Выжившие хотят спать

Иван пытался вернуть себе хоть какое-то подобие хладнокровия. Ева, видевшая его состояние, попыталась успокоить его, но Старший потребовал, чтобы никто друг с другом не разговаривал. Грэг также был подавлен, смотрел себе под ноги, не обращая внимания на Анну, которая – единственная из четырех – посматривала на Александра и Старшего, просчитывая варианты.

Ливень усиливался. Казалось, что на каждого идущего кто-то выливает воду ведрами. Когда они одолели половину пути до телебашни, из-за мертвых деревьев на правой обочине выбежал шатун – бородатый, с разобранной щекой и кровоточащими пальцами. Шум ливня заглушал всплеск шагов шатуна, и Александр среагировал лишь после предупреждающего крика Старшего. Инерцией движения шатун сбил Александра, выстрелившего в несчастного почти в упор.

Как только Александр завалился в воду, Анна шагнула к Старшему, но тот смотрел на нее, а не на упавшего напарника или шатуна, из которого жизнь ушла не сразу.

– Даже не думай, сука, – сказал Старший. – Хочешь отправиться со своим ублюдком к праотцам? Видишь, люди все туда стремятся. Хотят они того или нет.

Анна попятилась. Нападение шатуна ни на секунду не отвлекло Старшего. Александр, матерясь, поднялся, пнул дрыгающегося шатуна, и с остальными пошел вперед, как если бы ничего не случилось.

На очередном перекрестке они заметили целую группу шатунов – пятеро мужчин и женщин друг за другом брели в их сторону. Похоже, они сбились в кучу, когда дело зашло слишком далеко, и теперь они не могли помочь друг другу. Двое пытались драться, одна женщина едва переставляла ноги – вот-вот упадет, вторая вращала головой, как если бы хотела, чтобы она оторвалась сама собой. Они не представляли опасности – слишком далеко для дороги, залитой водой, но Старший не прошел мимо. Гнев, который он не мог подавить, прорвался наружу. Старший выпустил несколько очередей, пока все шатуны не попадали в воду, чтобы уже не подняться.

– Они же ничего нам не сделают! – вскрикнула Анна, закрывая глаза.

Старший, удовлетворенный, выпустив пар, сказал только одно слово:

– Вперед.

Останкинская телебашня приближалась, вытягивалась к небу, пытаясь подоткнуть антенной низкие раздувшиеся, как птицы-падальщики, тучи.

Последний перекресток – улица уходила влево – перед территорией Останкинской телебашни. В большинстве мест ограждение порвали, повалили, но небольшое строение, где в Прежней Жизни находился контрольно-пропускной пункт, сохранилось хорошо. Оно манило, будто требовало пройти мимо хотя бы ради приличия и памяти прошлого.

Путь лежал мимо здания, к телебашне. Сомнения отпали, когда перед зданием на потрепанном, едва живом джипе, развернутом в направлении телебашни, они увидели стрелку – красная краска из баллончика на всю длину передней и задней дверей. Вода почти добралась до знака. Чтобы скрыть стрелку, не нужно было день-два. Это произойдет в ближайшие часы – вода неумолимо поднималась.

В здании контрольно-пропускного пункта оказался шатун – он выглядывал из окна, тщетно пытаясь выбраться. На этот раз Старший не обратил на него внимания, взор его обратился в сторону телебашни. Ее основание закрывало крупное здание – оно располагалось торцом к контрольно-пропускному пункту.

На углу этого здания, когда телебашня открылась полностью, они остановились – замерли, как паломники, пришедшие в великий храм. Даже на расстоянии в полторы сотни шагов они заметили, что из распахнутых дверей телебашни – холл был залит – навстречу взбудораженной ливнем воде вытекает серый поток.

Крысы!

Их было много, раз даже с расстояния их масса настолько выделялась. Они спасались. Из телебашни!

– Господи, – пробормотала Анна.

У Ивана перехватило дыхание. Старший оставался смертельной проблемой, но с ним теоритически еще что-то могло измениться: его ошибка, рискованный бросок Ивана или чистое везение. Или Старший просто отпустит их, все равно всем конец?

Но крысы, бегущие из этого места, означали только одно: место здесь гиблое.

Знаки вели сюда, в Останкинскую телебашню! Сомнений не было. В противном случае они бы прошли по улице мимо, к другому источнику спасения. Все их путешествие, все надежды и стремления, закончатся здесь. В Останкинской телебашне!

Или возле нее. Перед входом.

Вот куда они так долго и тяжело шли! Иван почувствовал растерянность. Он не знал, разочарован он или нет, какие он вообще испытывает чувства.

Старший также казался растерянным. И разочарованным. Он тоже на что-то надеялся. Понимал, что никуда он не вернется и ничего не изменит. Он бросил станцию и своих людей. Максимум на что они могут рассчитывать, забравшись на крыши: ливень закончится, вода быстро спадет.

Затянувшуюся паузу прервал Александр.

– Что делать? Прикончить эту сладкую парочку? – он кивнул на Ивана и Грэга. – А бабы? Что делать с ними? Зачем вообще они нам?

Иван покосился на Александра, понимая, что остался перед единственным выбором: или его пристрелят, когда он бросится на подонка, или дать себя пристрелить, не рыпаясь. Лицо Александра вытянулось – удивление было всепоглощающим.