Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами

Среди других пострадавших был муж одной из наших медсестёр, Володя. Его привезли с переломом позвоночника и рёбер, сильно обожжённого радиоактивным паром, с белым, неподвижным, будто застывшая гипсовая маска, лицом. Почти всё время он был без сознания, но когда на некоторое время приходил в себя, то просил нас не подходить к нему слишком близко, так как он излучал радиацию. Каким мужеством нужно обладать, чтобы в такой ситуации думать не о себе, а о ближних!

Весь основной вал работы по оказанию помощи пациентам лёг в то время на трёх-четырёх врачей-терапевтов, которых удалось доставить в больницу. К счастью, у нас тогда нашлись специальные комплекты для оказания помощи при лучевом поражении, хранившиеся как раз на экстренный случай радиационной аварии. Мы сразу же использовали по назначению имеющиеся там внутривенные препараты. Спустя какое-то время практически все пострадавшие уже лежали под капельницами.

В ту первую самую страшную ночь и врачи, и медсёстры, и санитарки, и фельдшеры – все работали на пределе возможного, из последних сил стараясь сделать максимум и совершить для несчастных обожжённых людей чудо – сохранить их жизни и здоровье, понимая, что обрабатывая и перевязывая раны, принимают на себя опасную дозу радиации.

К 10 часам утра 26 апреля наша больница таким образом приняла около ста человек. Вечером того же дня прибыла аварийная бригада врачей из московской больницы № 6, единственной в Союзе, специализировавшейся на лечении лучевой болезни. Они отобрали для немедленной эвакуации в Москву первую партию наиболее тяжёлых пострадавших, которых ночью и отправили туда самолётом. Жаль, что Володя до этого так и не дожил. Он умер утром в реанимационном отделении».

Этот рассказ о первых часах после аварии записан со слов фельдшера Татьяны её сестрой Людмилой. Сама же Татьяна умерла спустя полгода в больнице Киева.

На другой планете

«К Чернобыльской АЭС я выехал примерно спустя час после взрыва, – рассказывает водитель «скорой помощи» Алексей Г. – Врачей и фельдшеров на «скорой» тогда катастрофически не хватало, поэтому в машине кроме меня в тот момент больше никого не было. В мою задачу входило принять пострадавших, которым врач на месте окажет первую помощь, и отвести их в больницу Припяти».

На станции «скорой» на момент аварии дежурили диспетчер, а также врач и фельдшер, которым и достались первые, самые трудные выезды. Они тогда ехали в полную неизвестность, так как совершенно ничего не знали о том, что произошло на станции. У них не было с собой даже элементарных одноразовых респираторов, чтобы защититься от радиоактивной пыли, не говоря уже о какой-либо спецодежде. Не было даже препаратов йода, их позже подвезли из медсанчасти.

КАЖДЫЙ ВРАЧ, РАБОТАВШИЙ В ЗОНЕ

ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ КАТАСТРОФЫ –

НАСТОЯЩИЙ ГЕРОЙ.

«Первое, что я увидел – огромное огненное зарево, окрасившее собой полнеба. Именно в него, в этот пылающий где-то впереди костёр и ехал я на своей машине вслед за другой «скорой». Всё это выглядело словно какие-то адские врата. Как позже выяснилось, такое сравнение было недалеко от истины. Помню страшный жар вокруг, копоть, терпкий дым горящего битума, высушивающий горло. Щипало в глазах, через некоторое время начинал душить кашель.

Когда мы подъехали, десятка полтора человек уже ждали нас около одной из машин, где врач их осматривал и обрабатывал раны. В основном у людей были ожоги. Сильные ожоги. Лица и руки какого-то, как пурпурного цвета, сплошь покрытые волдырями, многие еле держались на ногах. Врач делал им уколы и помогал садиться в машины. Практически все жаловались на сильную головную боль, сухость во рту и тошноту.

Первую машину уже отправили, но постоянно подходили всё новые и новые пострадавшие, которых опалило это страшное дыхание невидимой смерти. Выглядели они так, словно только что побывали на какой-то другой планете, совершенно чуждой всему живому. У многих пожарных проявлялось необычно сильное перевозбуждение, на пределе возможностей нервной системы. Поэтому и кололи им, скорее всего, успокоительное.

С фельдшером, который приехал одновременно со мной в соседней машине, мы попытались выяснить, почему людей принимают прямо на улице, ведь насколько нам было известно, на станции имелся медпункт. Там обрабатывать пострадавших было бы значительно удобнее, учитывая, что он специально создан для оказания помощи при радиационной аварии. Как оказалось, медпункт этот тогда был надёжно закрыт, поскольку дежурство в нём велось лишь в дневное время. Вот так из-за административных нелепостей были нарушены элементарные правила, которые, возможно, кому-то могли помочь сохранить здоровье и жизнь.