Вызовите ведьму! (СИ)

Все было кончено слишком быстро. Девять трупов — губительные для любой карьеры показатели. Если бы я все еще оставался на службе у государства, то ближайшие дни были бы наполнены бумажной волокитой, отчетами, устными выговорами и понижением в должности. В наше время полицейский произвол перестал быть нормой общества, теперь все структуры регулировались жесткими законами и другими не менее жесткими инстанциями. Как простой частный детектив будет разгребать вымощенную трупами дорогу, потянувшуюся за ним следом, сложно было представить. Но и думать об этом сейчас я не мог.

Кинув в менее помятый мобиль пару автоматов, Дин и я продолжили свой путь до лечебницы, изнемогая от бушевавшего в крови адреналина и все более нарастающей тревоги за Джойс. Дорогая для отца винтовка осталась лежать где-то рядом с перевернутым мобилем, шляпка фамильяра исчезла в полумраке и даже наши обостренные чувства и зрение не помогли наскоро ее отыскать. Плохо скрываемый жалобный писк норки о том, что сейчас на это все нет времени, еще раз доказал, как важен для него подарок и насколько он готов отринуть прошлое, чтобы попытаться спасти свое настоящее.

К слову, мы даже не потрудились отыскать мне подходящие штаны, и я приземлил голую задницу на сидение освободившегося от наглого водителя мобиля. Дин не преминул между делом, маясь от вынужденного безделья, пока мы неслись на выручку ведьме, указать, что я на его скромный вкус страшный и он вообще не понимал, что могла найти во мне его хозяйка.

Мы по инерции перекидывались колкостями до того момента, пока «Балтингейл» не вырос своим изящным и одновременно зловещим величием на горизонте.

Распаленные, злые и готовые вырвать любой ценой Джойс из лап гребаных фанатиков, мы — голый катт-полукровка и покрытая кровью врагов норка без шляпы — обрели, наконец, взаимопонимание и составили жуткий симбиоз мести и ярости.

Я бы не стал вставать у нас на пути. Это наша ведьма и всем придется с этим смириться.

Словами Дина: «Сгр-рызем к Ехидне каждого ублюдка».

Глава 27

Джойс

Пробуждение оказалось отвратительным. Все тело ломило, руки занемели, а голова мерзко пульсировала болью в затылке — так методично и с таким завидным ритмом, что становилось тошно. Горло пересохло, а слюна оказалась с неприятным сладковатым привкусом. Я даже не сразу поняла, что произошло. Зато потом воспоминания накрыли с головой, пробивая плотину сонливости.

Приподняв веки, я была вынуждена тут же зажмуриться. Яркий белый свет ударил по глазам, да так резко, что показалось, будто к зрачкам приложили раскаленные угли. Я даже зашипела, стиснув зубы, и только спустя время смогла осторожно, щурясь, осмотреться.

Вокруг не было ничего, кроме белых стен. Комнатка оказалась поразительно похожа на ту, в которой держали Кастера младшего, когда мы с Майком его навещали. Сперва схожесть показалась мне просто странной, но потом я поняла, почему у меня затекли руки. Еще бы они были в порядке, в смирительной то рубашке!

Скосив взгляд, заметила, что к койке меня примотали тремя коричневыми ремнями из плотной кожи. Я попыталась пошевелиться, но ничего не вышло. Кто бы ни был моим похитителем, он крепко меня обездвижил. В это время я как никогда раньше ощутила себя совсем крошечной, бессильной перед большими неприятностями, в которые угодила. На ум пришло сравнение с шелкопрядом в коконе. Он и жил то всего ничего… Эта мысль навеяла тоску и приступ паники. Если меня похитили, значит, я тоже долго не проживу?

Смирительная рубашка, фиксирующие ремни, совершенно белая палата с явно мягкими стенами, обитыми кожей с наполнителем, отсутствие окон и узнаваемый аромат медикаментов — сильный, стоило признать, и знакомый. Или это в носу все еще свербело от хлороформа? В любом случае, я, кажется, догадывалась, где оказалась.

«Балтингейл».

Судорожно сглотнув, постаралась сдержать подступающий ужас. Я не хотела лежать в подобной лечебнице. Быть может, тут действительно помогали людям успокоить их зависимости, но после того, что мы узнали о Корване и как именно его травили, на подсознании появилась иррациональная — или вполне объяснимая? — фобия. Да и смирительная рубашка с ремнями не прибавляли уверенности в завтрашнем дне!

Сердце гулко колотилось в груди, пока я оглядывалась по сторонам и подмечала все больше деталей. Следы когтей с вмятинами, оставленные на, казалось бы, чистой поверхности стен, неясные красные разводы на полу вдоль плинтуса. Неужели кровь?

«Ох, Ехидна».