Взаперти

– Ностальгия, блин! Помнишь, Элли? Миротворец сделал нам примерно так же весело.

Замечаю, как он подчеркивает мое старое прозвище. Не брат, не Эдриан. Словно Миротворец – какая-то иная сила, другой человек. Но это же не так. Это я. Мы с ней. Понимание обжигает – он жалеет меня. Вот это разделение на Эдриана и Миротворца – его жалость, неверие в то, что чудовищем мог быть я. Что я мог быть сильным. Но я был!

Злость толкает вперед, заставляет схватить за руку, наплевав на вспышку боли в запястье, рвануться вперед. Получается. Почти. По ту сторону ловушки остается прядь волос и брызги крови, Эл трет одну ногу о другую. Тонкая царапина на голени, мелочи, а его джинсам все равно хуже не будет, но… Эл молчит недолго. Советует:

– Я, конечно, очень понятливый, но предупреждай, ладно?

Острый укол вины. Я не должен был так поступать. Что я сделал, чем я думал?!

Тихо шуршат динамики, спрашивают устало:

– Ну? Будешь повторять, что какой-то абстрактный Миротворец был мудаком, а мой братик рядом с тобой ни в чем не виноват?

– Виноват, конечно, – задирает голову Эл.

– Идем? – Я почти не слушаю его, смотрю вперед.

Не жалеет ли он, что вызвался заменить Бемби? Звякает цепь, я бросаю взгляд на нее. Эл коротко сжимает звенья.

– Идем.

Будущую горку пока не видно за ловушками – для нас включен полный набор. Смотрю на ближайшую задумчиво. В лабиринте был ранен Мори, здесь снова пострадал мой напарник. Из-за меня.

Делаю рывок, выталкивая Эла за линию скрывшихся в полу шипов, но он с силой упирается ногами, в последний миг каким-то чудом выдергивает меня из-под удара. Мотнув головой, требует:

– Не надо.

– Почему?

– Потому что все равно не поможет. Я знаю. Я проверял.

Эл шагает дальше, я следую за ним, все еще пытаясь разобраться. Отчаявшись, спрашиваю:

– Почему ты говоришь мне это?

– После того как дважды был наказан Миротворцем? – Эл невесело хмыкает, дергает здоровым плечом: – Да, было чертовски больно. Но знаешь, это не самое страшное. Когда ты сказал, что я здесь из-за сестры, было больней. Или когда мы проходили четвертый, и я узнал, что она хотела убить меня в детстве…

Замолкает. Я знаю, что делал ему больно. Им всем. Если он думает, что это перечисление что-то объяснило, то нет. Наоборот.

– Тогда почему? – переспрашиваю после третьего препятствия.

– Потому что ты этого не заслуживаешь, – улыбается Эл. – Ты же хотел как лучше, хоть и делал все через задницу. Ты сам раненый, как мы все. – Поднимает взгляд к камере. Добавляет: – И ты тоже. Тебе просто ужасно больно. Так, что невозможно терпеть. Хочется объяснить другим, как это, и кажется, что они никогда не поймут.

Мы останавливаемся перед альпинистской горкой. Обратный уклон, ловушки хищно высовываются из щелей. Если бы не отсутствие топлива, нас ждал бы огонь. Эл присвистывает.

Зачем, сестра?…