Взаперти

И он принялся рассказывать барону свежие разведывательные данные. Доложив, Федор, к удивлению Таубе, вдруг заговорил о ресурсах. Как раз о тех, которые упомянул недавно британский разведчик Элиот. Он попросил:

– Можно я одно дело закончу? Прежде чем лечь на дно. Очень важное. На следующей неделе мне принесут технологию изготовления синтетической селитры. Директор Электрохимического института в Карлсруэ Фридрих Хабер изобрел новый метод синтеза аммиака. Революционный, очень дешевый, который изменит мир! В Оппау концерн БАСФ строит огромный завод, который будет выпускать нитраты в больших количествах. Чилийские какашки станут никому не нужны. А Германия получит значительное преимущество перед всеми в изготовлении взрывчатых веществ. Дайте мне разрушить их монополию!

Вопрос действительно был наиважнейший. Возможно, от него даже зависел исход будущей войны. С развитием вооружений потребность в нитратах резко выросла. Без селитры не сделать пороха, но ее уже не хватало в естественной среде. И наступило время расцвета Чили – удаленной и третьестепенной державы. На принадлежащих ей островах Огненной Земли скопились гигантские запасы птичьего помета – гуано. Неожиданно выяснилось, что это единственное такое место на земле. И чилийцам не надо пахать поля или выращивать скот, а можно просто торговать говном… Великие державы начали делить богатство между собой. Германия и здесь успела первой, она закупила в текущем 1912 году почти миллион тонн помета. Британия спохватилась и встала в очередь. Франция лихорадочно шарила по своим колониям в поисках других источников нитратов. Россия привычно дремала.

– Но ведь способы фабрикации нитратов известны, – возразил генерал. – Есть электродуговой, он применяется в Италии, Японии, США и в той же Германии. Или еще коксовый метод. В чем новизна у этого Хабера?

– В низкой энергоемкости и, значит, в дешевизне. Подробности я узнаю в следующий четверг. Разрешите, Виктор Рейнгольдович. А уж после этого можно ложиться на дно.

– Нет! – категорично заявил генерал-майор. – Запрещаю. Если ты под подозрением, история с нитратами может быть провокацией их контрразведки.

– Но…

– Молчи и слушай. Никаких новых инициатив. Отмени все договоренности. Какими бы важными они ни казались. Попадешься, а завтра война. Ты станешь вдесятеро нужнее, когда заговорят пушки. Сбор сведений прекратить немедленно, до моего особого распоряжения. Причем, Федор, ты сделаешь это без согласования с Монкевицем. Причины и весь наш сегодняшний разговор сохранишь от начальства в тайне. Знает один только Павлука. Монкевицу сообщишь, что попал в разработку, висишь на волоске и прерываешь всякие сношения. И к тому же сильно заболел чем-нибудь серьезным. А когда возобновить службу, решишь сам по обстановке. Но не раньше чем через год.

– То-то полковник взовьется.

– Пускай. Не ему в случае провала в Маобите сидеть, а тебе. Приказ ясен?

– Ясен.

– Все, об этом больше ни слова. У нас осталось мало времени. Что хочешь спросить?

– Как так вышло с рукой? – задал первый вопрос Гезе. И тут же оговорился: – Если не хотите рассказывать, не надо.

– А что тут говорить, Федор? Лучше я тебе о другом скажу. Как мы в Маньчжурии все профукали. Стыд и позор. Ведь я воюю с девятнадцати лет. Думал, что освоил эту науку. А когда стал командовать дивизией, оказалось, трудно побеждать. Не получается! Японцы превзошли нас в военном искусстве. Вот так… Репутация армии в обществе сильно подорвана.

– Алексей Николаевич держится?

– Я виделся с ним дважды, вроде бы крепится, духом не падает. Надеется на нас.

– А вы?

– Мы ждали некоторых событий. Чтобы разобщить тех, кто его оклеветал, и так, чтобы об этом не узнали прокурорские. Иначе опасно. Если лгуны почувствуют, что чины надзора на их стороне, то никогда не сознаются. Должно было пройти время, чтобы Щегловитов с Макаровым забыли про Алексея. Теперь можно действовать.

– Но ведь ему каждый день в тюрьме мука адова!

Таубе тяжко вздохнул:

– Верно говоришь. Бог послал Алексею тяжелое испытание. Так иногда бывает. Ничего не попишешь, приходится терпеть.

Федор не унимался:

– За что хорошему человеку такое испытание? Чем он провинился перед Богом?

– Хороших людей Он тоже испытует, сам знаешь.

– Но ведь там еще и опасно, Алексея Николаевича могут просто убить, пока вы тянете время.

– Могут, и уже пытались. Ему не привыкать, убить Лыкова не так легко. Но риск есть.

Гезе взял листок бумаги и написал: «Я вас всех люблю!»

– Вот, передайте. Пора расходиться?

– Увы. Федор! Мы теперь с тобой долго не увидимся. Может быть, даже никогда. Знай: тебя тоже любят и помнят. Тебе тяжелее всех. На чужбине, в окружении врагов, много лет… И в отставку не выйдешь, отпуск не возьмешь. Крепись.

Тот лишь улыбнулся в ответ.