Взаперти

– Поздравляю. А Трифонов?

– Тот еще больше, почти тысячу. Все управление мы с ним раздели. А поделом, пусть верят Лыкову!

Следствие по делу «перекраски» фартовых шло полным ходом. Выяснилось, что часть бандитов пряталась в арестном доме, еще больше – в «Крестах». Сыщики выявили более пятидесяти опасных уголовников, отбывавших малые сроки в столичных тюрьмах под чужими именами. В конце концов открыли и владельца «перекрасочной мастерской». Им оказался делопроизводитель тюремного отделения Петербургского губернского правления Чинейный-Пранцуз. Надворный советник! Когда люди Филиппова покопались в прошлом чиновника, выяснилось, что настоящее его имя – Леон Адольфович Тольх. Мошенник, отбывший арестантские роты еще двадцать лет назад, сменивший личину и сделавший неплохую бюрократическую карьеру. Преступные привычки и знакомства в уголовной среде натолкнули талантливого жулика на необычную идею. Он стал прятать тех негодяев, которым сыщики дышали в затылок. Услуга была дорогая и трудная в исполнении, зато весьма прибыльная.

Тольх создал целую преступную организацию. Она имела агентов в пенитенциарных заведениях столицы, и не только. Пользуясь служебным положением, мошенник подделывал переписку, менял приметы арестантов, воровал из картотек их учетные документы. За несколько лет «перекрасочная мастерская» заработала более ста тысяч рублей. Это было масштабное и хитрое предприятие в стиле покойного князя Мамина. Можно было подумать, что дух великого мошенника вселился в делопроизводителя…

Филиппов требовал деталей. Как можно посадить убийцу на год в «Кресты», рядом со всякой шпанкой? Ведь тамошний смотритель не рассылал, как Кочетков, писем с приглашениями. Значит, срок у него отбывают только местные. Из Москвы или Варшавы фартовых не пришлешь, со следа сыщиков не собьешь. И что получается? Питерская полиция не могла отличить разбойника от карманника?

Тольх объяснял, что в канцеляриях смотрят лишь в бумаги. Если купить письмоводителя, то дело в шляпе. Он годами может рвать ненужные отношения, утаивая их от начальства. И подсовывать нужные. Положим, есть налетчик, известный полиции. Грабит он на Выборгской стороне, иногда залезает на Петербургскую и иногда на Василь. Когда сыскные прижмут молодца, он исчезает на время. А потом всплывает под чужим именем где-нибудь в Коломенской части. У парня не только новое имя, но и новые приметы. Искусно добавленный шрам или выжженная ляписом родинка. Он совершает мелкое преступление, которое сыскных не интересует. Дело ведет общая полиция. Она пошлет пару запросов в другие части. Купленные письмоводители дадут на них нужный ответ. В результате перевертыш остается неопознанным и садится по приговору мирового судьи в «Кресты».

Тольх уже планировал расширить предприятие на другие губернии. Но тут вдруг в Литовский замок поместили бывшего сыщика Лыкова. Оказалось, что бывших сыщиков не бывает… Делопроизводитель не сразу понял, что арестант представляет для него опасность, а когда понял, поручил фартовым устранить чересчур сообразительного новичка. Одновременно такой же заказ пришел к нему со стороны, а именно от британского нефтепромышленника Моринга! Заморский негоциант обещал за убийство Лыкова пять тысяч рублей. Леон Адольфович запросил десять. Стороны сошлись на восьми. Но с исполнением вышла заминка: сыщик оказался живуч. Может, оно и к лучшему? Потому как десять дней назад Моринг аннулировал заказ.

В этот момент Филиппов почувствовал фальшь в словах подследственного. И начал его колоть:

– Британцы обратились к вам еще раньше.

– Когда раньше? В конце января было. Как прислали Лыкова в замок.

– Лжете. Еще в декабре они подстроили ложное обвинение против Алексея Николаевича. Сознайтесь, это вы свели негоциантов с Кайзеровым и Дригой? Не могли же миллионеры, да еще иностранцы, сами знаться с такими отбросами.

Однако надворный советник стоял на своем. Нет, англичане нашли его вскоре после суда. Как узнали про его услуги, он не знает. Кто и как клепал ложное обвинение, понятия не имеет. Моринг сначала требовал крови Лыкова. А потом вдруг передумал. Более того, очень спешно покинул Петербург. Что это значило, Тольх будто бы не понимал.

Начальник ПСП много часов провел, допрашивая «красильщика», и расспросил его о многом. В частности, он поинтересовался:

– Сколько среди ваших клиентов было «иванов»?

Собеседник долго смотрел в потолок, перебирал в уме. Затем ответил:

– Если настоящих, то трое.

– Как трое? Так мало?

– Подлинных «иванов» всегда мало. К счастью для обывателей… В большинстве тюрем за такую личность сходит обычный маз, главарь шайки. Особенно если шайка серьезная и на ней много крови.

– А разве на «иванах» крови мало? – настаивал Филиппов. – Я хочу понять, в чем разница.