Взаперти

Бывший статский советник вышел из себя. Он накричал на смотрителя и его помощников и сам отправился по замку искать негодяя. Поиск продолжался сутки и ничего не дал. Жежель-Кутасов как сквозь землю провалился.

Кочетков рвал и метал. Побег из Литовского замка! Такого не было тридцать лет. Как это оказалось возможным? Только что сбежали двое из Харьковского исправительного арестантского отделения. Но та тюрьма расположена на Холодной горе, на городской окраине. Перелез через стену – и ищи-свищи. А тут Мойка, в ста саженях сыскная полиция и Казанская часть. Вокруг княжеские дворы и казармы гвардейских полков. Через дорогу Мариинский театр с консерваторией. Куда денется смуглый парень в арестантском бушлате?

Настойчивый Заседателев обыскал камеру бандита и нашел тайник. В нем лежала круглая барашковая шапка с черным донышком и темно-синим прибором. Форменный головной убор тюремного надзирателя! На медной ленте буквы «Л.Т.З.» – Литовский тюремный замок.

– Сволочь, он ушел в мундире стражника! – закричал смотритель. – Но как, как Жежель раздобыл форму?

Лыков не обратил на крик никакого внимания, а тщательно осмотрел находку. Потом задал вопрос:

– Если Кутасов вышел в форме, то почему без шапки? Кто его выпустит с непокрытой головой?

– Ну… я не знаю, – развел руками Кочетков. – Вероятно, у него была не одна шапка.

Алексея Николаевича это не убедило, и он взялся разбирать билеты на право посещения тюрьмы.

Такие билеты выдаются в конторе, все они именные и подлежат сдаче при выходе. Просто так внутрь могут пройти только лица прокурорского надзора, судебные следователи и мировые судьи. Еще начальники ГЖУ[139] и их помощники. Все они предъявляют свои служебные билеты. Также иногда тюрьму без билетов посещают почетные гости, но при этом всякий раз в сопровождении смотрителя. Ну, могут пропустить губернского тюремного инспектора, поскольку он примелькался и ходит часто… И все.

Кроме того, привратник обязан обыскивать всех входящих и выходящих, даже младших надзирателей. В девять вечера ворота запирают и до пяти часов утра в тюрьму никого не впускают. И как проскользнуть мимо стражи новому лицу?

Лыков изучил бумаги и заявил начальнику тюрьмы:

– Ваш беглец никуда не делся, он где-то здесь.

– Где?

– В замке. Прячется в укромном углу. Мало ли у вас подобных мест?

– А шапка?

– Подброшена для отвода глаз.

Кочетков снова не поверил:

– Что за чушь вы несете? Как можно спрятаться в тюрьме? Арестанту нужно пить, есть, отправлять естественные надобности. Его тут же увидят.

– Никанор Нилович, поверьте человеку, который был начальником округа на Сахалине. У арестантов взаимовыручка, которую вам трудно себе представить. Они будут кормить Кутасова неделями. Водить в отхожее в толпе, чтобы его не опознали. Надзиратели из числа продажных помогут в этом.

– У меня в замке нет продажных! – заявил Кочетков.

– Что вы говорите! А Лясота?

– Он уже под следствием.

– Думаете, он такой был один?

Смотритель возмутился:

– Опять вы копаете под меня. Хотите лишить службы – так и скажите. С вашими связями это нетрудно. А я ведь, Алексей Николаевич, принял в вас участие. Помогал в первые, самые тяжелые дни. И вот как вы меня отблагодарили.

Лыков рассердился:

– Хотите поспорим, что Кутасов прячется в тюрьме? На тысячу рублей.

– На тысячу поостерегусь…

– Тогда на январскую треть[140]. Она у вас большая?

– А что? – насупился смотритель. – Наградные тысяча двести в год. За треть, стало быть, выйдет четыре сотни.

– Слушайте все, – объявил сыщик. – Если беглец отыщется внутри замка, статский советник платит мне четыреста рублей. Если окажется, что он действительно сбежал, я плачу ему в десять раз больше, то есть четыре тысячи. Согласны, Никанор Нилович?

– На такое согласен, – охотно протянул руку смотритель.

Белозор разбил, и спор приобрел официальный характер.

Алексей Николаевич возобновил поиски в замке с удвоенной энергией. В этом ему помогал Пакора. Кочетков посмеивался, потирал руки и требовал от Филиппова лучше искать на воле. Чтобы быстрее получить лыковские четыре тысячи.

Условия пари стали известны в Главном тюремном управлении. Его состав разбился на две неравные части. Хрулев и Трифонов приняли сторону сыщика и сделали ставки на него. Остальные были за смотрителя. Все ГТУ в нетерпении ожидало окончания спора.

Степан Степанович телефонировал первому начальнику управления Галкину-Враскому. Михаил Николаевич создал ведомство в 1879 году и руководил им семнадцать лет. С 1896-го заседал в Государственном совете. До сих пор он считался лучшим в империи специалистом по пенитенциарным заведениям.

Галкин-Враской очень оживился, узнав про пари, и сказал Хрулеву:

– Я знаю Алексея Николаевича много лет. Конечно он прав! Подпишите меня на сотенку.