Взаперти

Все четверо коронных судей смотрелись на одно лицо: суровые и неподкупные. Из сословных представителей выделялся седовласый капитан с солдатским Георгием на мундире. Не иначе это был лужский предводитель; вот почему он заинтересовался наградой подсудимого. Член управы глядел равнодушно, отбывая скучный номер. Волостной старшина, наоборот, развлекался, пуская глазенапа по сторонам. Он с любопытством осмотрел вошедшего и тут же углубился в чтение лежащих перед ним материалов обвинения. Хмыкнул, почесал в бороде, поднял голову и глядел теперь на сыщика сочувственно.

Председатель уже открыл заседание, по уставу это делалось в отсутствие подсудимого. Сенатор обратился к Лыкову. Он задал вопросы о его фамилии, имени и отчестве, звании, летах, исповедании, месте жительства и занятиях. Алексей Николаевич ответил, стараясь унять волнение.

Затем Крашенинников спросил, получил ли подсудимый на руки копию обвинительного акта. Тот подтвердил, что получил.

После обязательных вопросов председатель зачитал список лиц, вызванных свидетелями, и сообщил, что они все явились и ждут в отведенной для них комнате.

Ритуальная часть заседания на этом закончилась. По предложению Крашенинникова, судья Нессель, он же Малюта Скуратов, зачитал обвинительный акт. Делал он это громко и четко, с привычными казенными интонациями. Будто поэму декламировал, а не решал судьбу человека. Тоже, видать, душа зарубцевалась, иначе как судить человеков из года в год?

Из акта выходило, что статский советник Лыков кругом виноват и это фактически доказано. Пятеро свидетелей в голос сообщают одно и то же. Мутное прошлое зубодробителя также было упомянуто. Множество прокурорских проверок по жалобам арестантов ничем не кончились, и это развило в чиновнике чувство вседозволенности и безнаказанности. Особенно выделил Малюта слова министра внутренних дел Макарова. Тот добровольно сообщил следователю о своей беседе с подсудимым, в которой Лыков признавался в неоднократном применении силы при арестах и допросах! Чего уж яснее: собственный министр свидетельствует против… А тут еще добавилось желание свести счеты с преступником, убившим его товарища. Таким манером обвинение подошло к самому главному. Лыков калечил подследственного Мохова с обдуманным заранее намерением. Увечья нанес с умыслом причинить смерть, отомстив таким образом за Фороскова. Поэтому его действия явно подпадают под первую часть статьи 1484 Уложения. Подобное преступление наказывается каторжными работами пятой степени по высшему пределу, то есть от восьми до десяти лет. В злом умысле нет и не может быть сомнений, учитывая обстоятельства, а также многочисленные рецидивы подсудимого. Кроме того, задета репутация власти и нарушены обычаи человеколюбия.

Речь товарища прокурора вызвала одобрение у репортеров и либерально настроенных зевак. Немногочисленные сторонники сыщика промолчали.

Когда Нессель закончил, председатель в кратких предложениях изложил суть обвинения и спросил:

– Подсудимый, признаете ли вы свою вину?

– Нет, – ответил Лыков. – Это оговор, я ничего не делал из того, в чем меня здесь обвиняют.

По залу прошел шум. Дамы закудахтали, председатель потряс колокольчиком и назидательно сказал сыщику:

– Подробности вы сможете изложить в ходе судебных прений, сейчас надо было просто ограничиться словом «нет».

После ответа подсудимого открылось собственно судебное следствие. До этого шел обычный регламент. Теперь заседание стало изучать дело по существу. Начали с вызова и заслушивания свидетелей обвинения.

Первым в зале появился Степан Дрига. Он был в замызганном платье, а рожу состроил, как у страдающего Христа… Председатель попытался было привести его к присяге, но защита возразила. Дрига уже успел отбыть исправительное отделение. Наказание включало в себя лишение некоторых прав, в частности права приносить присягу; слову арестанта не было веры. Лыков с Сандрыгайло заранее продумали этот ход, чтобы снизить цену показаниям бандита в глазах и суда и зрителей.

Устарговский понял их мотивы, скривился, но возразить не мог – защита действовала в своем праве[59]. Председатель велел свидетелю дать показания без присяги. Тот ободрился, подбоченился и бросил на сыщика победительный взгляд.

Допрос бандита прошел предсказуемо. Он ответил на вопросы председателя о том, как было дело. И повторил всю ту ложь, что сообщил на предварительном следствии. Ни разу не сбился, не запутался, шпарил как по писаному, уверенно и внятно. В нужных местах Степка закатывал глаза и взывал к совести…