Вздор

Все это всплывало в памяти Эллермана, когда он обводил глазами овальный стол, за которым сидели гости, и задерживал взгляд на лицах женщин, подобных цветам, на тихо говоривших мужчинах, на изысканных блюдах и великолепном фарфоре, на соломенно-желтом вине, кипевшем в бокалах, на внимательных лакеях.

– Все изнежено, – шептал он тихо, – слишком изнежено. И люди изнежены… я – тоже… но, честное слово, в те дни я был настоящий мужчина.

День, когда он встретил Клеттербэка, резко выделялся в его памяти. Он пробыл в Чикаго три дня и не знал, что ему делать. Пронзительный ветер нес по улицам снег, бивший по лицу, как стальная пыль. К утру намело целый сугроб перед гостиницей Пальмерса, где он остановился. Люди, входившие в вестибюль, отряхивались от снега. В гостинице было тепло и уютно. Эллерман стоял, лениво прислонившись к конторке клерка, и разговаривал о погоде. Вошел старый человек в потертом пальто с поднятым до ушей воротником и, не глядя по сторонам, прошел, шаркая ногами и сгорбив плечи, через вестибюль прямо в буфет.

– Взгляните на этого человека, – сказал клерк, – это самый лицемерный человек во всех семи графствах. Это сам старый Клеттербэк.

– Клеттербэк! Пшеничный король! – воскликнул Эллерман.

Он представлял себе великого Клеттербэка высоким, внушительным человеком, управляющим судьбой других людей с той же легкостью, с какой другие разливают суп.

– Да, он самый. Старый Клеттербэк. Проклятый ханжа. Глядя на него, не подумаешь, что у него настоящий дворец в Мичигане. Говорят, что у него там тридцать пять слуг.

Одно мгновение Эллерман стоял в нерешительности, задумчиво проводя по зубам ногтем большого пальца. Потом двинулся в буфет и сел за столик, откуда мог наблюдать за движениями старика. Клеттербэк, казалось, забыл обо всех. Он наклонил голову над тарелкой и иногда пальцами брал куски мяса. Нос у него был длинный и прямой, губы тонкие и бледные. Он казался холодным и далеким, как человек, решившийся смотреть на всех людей, как на личных врагов. Когда он встал, Эллерман пошел за ним. В вестибюле он положил старику на плечо руку и сказал: – М-р Клеттербэк, мне хотелось с вами поговорить. Мне кажется, я могу сказать вам нечто, что может вас заинтересовать.

Старик стряхнул руку и холодно сказал:

– Я не страхую свою жизнь, как не страхую ничего вообще, и продолжал идти к выходу.

– Я ничего не собираюсь вам продавать, – продолжал Эллерман, идя с ним рядом. – Я приехал из Мидлэнд-сити специально за тем, чтоб показать вам, как делать деньги.

Едва он это произнес, как почувствовал, до чего это глупо. Он был смущен равнодушием Клеттербэка. Старик остановился на мгновение перед тем, как пройти через вращающуюся дверь. – Вам придется придумать что-нибудь поновее, – сказал он. Этот прием устарел, у него уж усы растут. Кроме того, я никогда не разговариваю с нахалами в вестибюле гостиницы…

5

Вспоминая об этой отповеди, Ричард Эллерман трясся от смеха. По каким-то причинам, которые он никогда не мог как следует понять, все его отношения с Клеттербэком казались ему какой-то странной комедией.

– Что вы смеетесь, Дик? – спросила Шарлотта Ллойд, поворачивая то ухо, которым она лучше слышала. Кто-нибудь рассказал хороший анекдот? Плохо, когда так туго слышишь, пропускаешь все интересное.

– Нет, Шарлотта, я просто вспомнил старого Клеттербэка. Вы его не знали. Это было в старое доброе время. Ваш муж его знал.

– Конечно, и я его знала, – настаивала она, слегка возмущаясь тем, что с ней не хотели считаться, когда речь шла о воспоминаниях. Безусловно! Он постоянно бывал у нас, когда этот молодой человек был младенцем. – Она кивнула головой в сторону Бинго, сидевшего визави.

– Что такое о Клеттербэке? – громко спросил Ллойд.

– Ах, я просто о нем вспомнил… Вспомнил о том, как заставил его дать мне работу.

– Расскажите, м-р Эллерман, – сказал Томас Хэнтер, – это, наверно, страшно интересно!

– Просим, просим! – раздалось кругом.

Разговоры за столом сразу умолкли, как граммофон, у которого сняли иголку.

– Он был мудрая птица, – заметил Бинго Эллерман, я снимаю перед ним шляпу.

– Несомненно, ты обязан это делать, – сказал отец, взглянув на сына в упор. – На твоем месте я снимал бы две шляпы каждый раз, как только упоминается его имя. В некотором отношении это довольно интересная история. Когда я впервые увидел Клеттербэка – его называли пшеничным королем. Он никогда не был так богат, как о нем думали, а иногда он бывал близок к банкротству. Но тридцать лет тому назад он представлял крупную величину. У меня были порядочные деньги, т. е. порядочные деньги для молодого человека той эпохи, заработанные на реорганизации фабрики жестяных изделий в Мидлэнд-сити. Предприятие было разорено стачкой и лежало на лопатках. Городок жил фабрикой, и надо было что-нибудь предпринять. Меня это непосредственно не касалось, но я был молод, полон сил и задора, вы знаете, что значит молодость, и, конечно, решил, что это дело как раз по мне.

Все засмеялись.

– Я уже это слышала, – шепнула мисс Меррифильд Майклу, он постоянно рассказывает одно и то же.