Вздор

– Точно не знаю, – ответил Ллойд. – За последние десять лет я о нем не слыхал. Выдохся, должно быть. Последний раз, когда я о нем слышал, у него был маленький гараж и починочная мастерская под Мильвоки.

– Очень, очень интересная история, – важно сказал Хэнтер.

– И типичная, – заметил Майкл.

– Не правда ли? – согласился Ллойд. – Подумать только, как этот Аддисон счел себя в праве требовать половину предприятия Ричарда, несмотря на то, что ему предлагали хорошее место в пятнадцать тысяч долларов в год! По крайней мере в пять раз больше, чем он когда-нибудь зарабатывал! Но я считаю самым замечательным в этом деле – щедрость и великодушие Ричарда, пославшего двадцать тысяч долларов побежденному противнику. Что вы на это скажете?

– Скажу, что все это очень типично для него, – ответил Майкл и ушел к себе.

4

Четверть часа спустя Майкл сидел в своей комнате в полном одиночестве, если не считать терзающей его совести. Очередная статья в «Человечество» не была написана. Надо было писать ее после обеда, а он провел время в библиотеке и потратил время на болтовню с мисс Флеминг, на подготовку нелепой, детской экспедиции кладоискателей, на слушанье ранних подвигов финансового короля… Завтра день будет занят починкой автомобиля мисс Меррифильд. Писать будет некогда.

Печально он вставил лист бумаги в свою дорожную пишущую машинку и сидел, опустив пальцы на клавиши. С чего начать? Он ощущал полную душевную пустоту. Тщетно призывал он вдохновение и в течение десяти минут пристально смотрел в северо-западный угол комнаты, в то место, где стена сходится с потолком. Очевидно, вдохновение оттуда не появлялось. Голова по-прежнему была пуста. Все возможные темы казались пошлыми. Невеселое переживание писателя, когда он чувствует, что было бы гораздо лучше, если бы он работал в бакалейной лавке своего дяди! Не так трудно создавать мысли и передавать их словами на бумаге. Трудность всякого рода писательства в том, чтоб привести себя в подходящее настроение. Сидя перед чистым листом бумаги, прислушиваясь к тиканью часов и голосу долга, Майкл старался заставить себя смотреть на вещи свысока. Писатели должны уметь на все смотреть свысока. Для них фатально, когда они смотрят снизу-вверх! В школах при обучении литературным приемам детей учат смотреть свысока на каждого автора, поэтому эта работа бывает так интересна.

Майкл мирно курил трубку и старался смотреть свысока на Герхарда Гауптмана, хлопкового вредителя, либеральную литературу, на сенат Соединенных Штатов и т. д. Ничто не действовало! Он сунул руки в карманы и стал перебирать другие сюжеты: Юджин Дебс… самогон… радиоконцерт германская валюта….Только бы начать, а там пойдет само собой, – рассуждал он про себя: – Шекспир, ценность рекламы, Клемансо, английские сигары». Неожиданно, вынув руки из карманов, он написал в начале листа: «Кипящий котел» и начал рассказ о том, как бойкий антрепренер вывез трех жен турецкого экс-султана для сцены театра. Дальше пошли рассуждения о незнании подлинного характера турок, и неожиданно в его мозгу блеснуло решение вопроса о Дарданеллах. Он писал быстро, не перечитывая, опасаясь, что найдет в статье массу ошибок.

«Пусть читатели сами разберутся, – сказал он про себя, – для них полезно»!

После этого все пошло, как по маслу. Один параграф следовал за другим. Вдруг он остановился на вопросе о дамских шляпах. В дверь слегка постучали… Он оглянулся. Маленький белый конверт вылез из-под двери и лежал на полу. Потом послышалось шлепанье туфель, и вдалеке тихо хлопнула дверь…

5

Он подошел к конверту осторожно, точно к динамитной бомбе. Когда поднял его, то ощутил слабый, но настойчивый запах жасмина. Злободневные вопросы и ход человеческого прогресса – все вдруг стало далеким и потеряло свой интерес… Потом совсем исчезло. Записка была написана крупным, но изящным и установившемся почерком. Почерк этот напоминал Майклу красивые письмена, начертанные на пергаменте, которые он видел на базарах в Персии. Он не умел их читать, но думал, что это поэмы. Возможно, что это были просто кухонные рецепты. Во всяком случае, этот почерк был похож на них.

«Вы, удивительный!.. Я лежу в своей одинокой комнатке через холл, читаю Канта и прислушиваюсь к стуку вашей машинки… Теперь я заставила вас остановиться и подумать немножко о моей маленькой особе. А теперь – покойной ночи! Вы, удивительный! Вайолет».

Майкл поднес записку к свету и пристально ее рассматривал. Лицо его было серьезно, точно он изучал судебный приговор. Он был один в комнате, была полночь, в руках у него была записка, надушенная жасмином… В таких случаях мужчины не улыбаются… Он ее понюхал… Жасмин! Сел на ручку кресла и снова перечитал. После минутного размышления, он сунул записку в карман и машинально провел рукой по подбородку. «Кажется, надо побриться, – сказал он сам себе. – Или не стоит, – продолжал он свой монолог, причешу только голову…»

Раздался голос. Для Майкла громкий, как удар колокола. Голос души. Он много раз слышал его и раньше.

Душа. Что ты хочешь сделать с запиской?