Взгляд куклы

Лишь ближе к полуночи мы пересеклись на кухне и уселись напротив друг друга за низким столиком котацу, чтобы греть ноги. Посередине стола я установила горелку для чайника. Ама сидел, слегка покачиваясь. Бледный, с кругами под глазами, он особенно напоминал сейчас вестника смерти и словно бы смотрел внутрь себя. Тем не менее, разговор начал именно он:

– Вам привет от Генджи.

– Вот как? – я безмятежно заливала кипятком чайные листья, представляя, в каких выражениях глава безопасности якудза посылал мне весточку. – Надеюсь, у него всё хорошо.

– Его страстью стали ставки на лошадях. – Ама неудачно вскрыл коробку с печеньем и чертыхнулся, когда часть печенья рассыпалась.

– И ты предложил ему альманах из будущего? – Я не могла не вспомнить знаменитую трилогию, доливая в кастрюльку молоко.

– Достал билеты на Кентуккийское дерби, которое состоится в мае. – Ама сосредоточенно пересыпал крошки обратно в коробку, но всё равно всюду наследил. Вздохнул, прикрывая уставшие воспаленные глаза.

– Оставь, я уберу. – Я деликатно похлопала его по руке и забрала чашку, чтобы разделить с ним королевский чай. Аме точно будет полезно для работы сердца и стрессоустойчивости. – Твоим связям можно только позавидовать.

– Связи тут ни при чём. – Ама впился в меня взглядом. – При ведении переговоров важно сразу взять тон и не терять позиций. Стоит дать слабину, как тебе начнут диктовать условия. Поэтому важно подобрать такое предложение, которое сразу заинтересует клиента и будет для него выгодным.

– Тут ты безусловно прав, – я улыбнулась и протянула Аме чай. – Ты хорошо поработал.

Ама шумно отпил и впился в чашку как в спасательный круг.

– Это не всё. Глава клана завтра дома с трех до пяти дня. Рензо‑сан, вы можете пойти со мной, только, прошу, не встревайте в мою работу.

– Для чего бы мне тебя нанимать, чтобы потом мешать. – Я потягивала свой чай, наслаждаясь мягким кремовым вкусом.

– Заказчики бывают разные. Кто‑то до самого конца предпочитает оставаться анонимом, а кто‑то лезет впереди паровоза и суёт нос не в свои дела.

– Очень хорошо понимаю. Некоторые, небось, ещё и тыкают себя пальцем в грудь: «Я же вам заплатил!» – Я передёрнула плечами от дурных воспоминаний. – Я сотрудничаю с полицией, поэтому редко беру непосредственно частных клиентов, но и в моей практике были такие персоны.

Ама покивал, больше так и не притронувшись к чаю. Это было странно с учётом того, сколько он говорил и сколько выкурил за сутки. Может, у него была аллергия на молоко? Но тогда бы он не ел пасту.

– Ты никогда раньше не пил такой чай?

– Только порошковый. – Ама смотрел в чашку как в бездонный колодец. А ведь была у меня мысль угостить его «Эрл Греем»…

– Ама, мальчик мой, – я не смогла сдержать этого отдающего то ли жалостью, то ли пошлостью выражения. – Все мы совершаем ошибки, все мы теряем дорогих сердцу людей, но никогда не стоит в этом тонуть. А ты будто никогда и не видел света.

– Я… не… – Ама вскинулся: взгляд горел, желваки ходили под кожей. – Вы ошибаетесь.

– Разве? – я критично и показательно окинула его взглядом. – Ты прилично зарабатываешь, но живёшь в халупе, носишь затасканную невзрачную одежду, заказываешь одну и ту же дешёвую еду в одном и том же кафе годами. У тебя нет не то что любимой девушки, но даже любимого места, любимого дела, любимой вещи. Ты ни с кем не общаешься и не контактируешь вне работы, и можешь сколько угодно прикрываться стремлением к безопасности, но правда в том, что ты просто‑напросто живёшь от заказа к заказу. Разве я не права?

Весь мой спич Ама выслушал с непроницаемым лицом, не дрогнув, но по выражению глаз стало понятно, что его это задело.

– Это – мой путь. Я сам его выбрал.

– Путь кого? Праведника или жертвы? – я допила чай и стукнула донышком чашки о стол. – Знаешь, Ама, мне знакомо это чувство: груз ответственности. Когда мой муж, Ион, скинулся с моста, я долго существовала как будто в полусне. И думала‑думала «Если бы…»: если бы я уделяла ему больше времени, если бы вовремя обратилась к врачу, если бы у нас родился ребёнок, если бы то, если бы сё… до этого бы не дошло! Но я не была стервой, не была ревнивой женой, не была азартным игроком, спускающим все деньги в пачинко. Просто слишком любила свою работу. И за пару месяцев до гибели я предлагала мужу развод на выгодных для обоих условиях. Он отказался. Ион уже тогда выбрал для себя смерть – позже я нашла рецепты на седативные лекарства, хотя самих блистеров обнаружить не удалось.

– Так странно думать, что вы были замужем… – Ама стал меньше напоминать сыча, но напряжение ещё сквозило в мимике и резком движении, которым он откинул волосы назад.

– Не похожа я на вдову?

– Не похожи на ту, кто стремится создать семью… – Ама обронил тихо, но твердо.

Я рассмеялась громко, немного истерично, как давно уже со мной не случалось.

– Я трудоголик, ты прав. Но мне не чужды человеческие чувства, желание делить с кем‑то тепло и постель, вместе переживать заботы и радости. Когда ты один, ты сам себе хозяин и сам себе тюремщик. С годами это смертельно надоедает, знаешь ли.