Взгляд куклы

– Знаю… – Ама аккуратно и осторожно отпил из чашки ещё, потом снова и снова, пока не допил до конца. Вид у него был странный: он определённо смаковал, но не мог понять, понравилось ему или нет. – Вы во всём правы, Рензо‑сан. Признаться, я даже никогда не целовался.

– А хочется? – я постаралась добавить в голос мягкости, а не ехидцы с провокацией. Как будто в этом доме было полчище девиц на выданье, а не одна перезревшая дама.

– Вы жестоки, Рензо‑сан, – Ама прошептал, поднялся и приблизился тенью. – Вы для этого сюда меня пригласили?

– Чтобы затащить тебя в постель? – я даже фыркнула, наблюдая, как он опускается рядом со мной на колени. – Прости, я слишком старомодна. Сначала общение, потом свидания, узнавание вкусов и предпочтений друг друга, подарки, а уже потом секс.

– Отговорки. – Ама, миг поколебавшись, положил руки мне на плечи и развернул к себе. – Для вас единственный путь найти партнера – это договорной брак или свидание вслепую. Ну или, может быть, однажды повезёт и в консерватории рядом с вами сядет симпатичный мужчина в разводе, вы начнёте бурно обсуждать музыку, будете друг другом очарованы и…

– Останемся просто хорошими знакомыми, – я подмигнула, провоцируя специально. Ама вспыхнул и наконец меня поцеловал.

Это было просто прикосновение – несмелое, робкое, требующее ответного тепла. Бедный мальчик, которого никто никогда не любил, а все только использовали. Признать подобное – очень больно, но необходимо для движения вперёд. Я обняла Аму и погладила по спине. И мягко отстранила.

– Ты понимаешь, для чего я тебе рассказала о своём муже? Это не акт доверия и не откровение за откровение. Я правда не хочу, чтобы ты застрял в серости будней. Не хочу, чтобы ты крутил в голове это «если бы». Каждый человек в ответе за себя сам.

Ама застыл в моих руках, словно птица в силках – ворон, слишком мудрый для бесполезного трепыхания, слишком уставший для уловок.

– Я понимаю. Поэтому работаю сейчас с вами над делом Кукольника, а не превращен в куклу, – он улыбнулся блекло, но довольно искренне.

– А ты, оказывается, умеешь иронизировать. Точно не всё потеряно, – с этими словами я притянула его ближе к себе и увлекла в глубокий поцелуй.

Где‑то в глубине сознания я видела момент близости иным – более традиционным и насыщенным: Ама был бы в кимоно и лежал бы на футоне, раскинув руки, раскрасневшийся и вздрагивающий от каждого прикосновения. В реальности всё оказалось прозаичнее и честнее. Ама вообще не раздевался и не стремился раздеть меня, но вжимался жарко и отчаянно. Целовался, плотно зажмурившись и периодами сталкиваясь со мной то зубами, то носом. А потом и вовсе уткнулся в плечо и сидел у моих коленей, робкий и оглушенный пониманием, что это не страшно, что и так – можно.

Я чувствовала, как он отпускает себя – нерешительно, едва ли на четверть, в любой миг готовый вскочить и ощериться, но я не требовала многого, откровенно говоря – вообще ничего не требовала, и Ама, похоже, был за это благодарен. Не просто же так обронил «Спасибо», щекоткой пробежавшееся внутри. И со смаком разбил чашку, добавив без раскаяния «Извините». Было бы за что – каждый выпускал пар по‑своему.

Спать мы легли отдельно – и это лишь едва отозвалось сожалением. На самом деле я пригласила Аму к себе вовсе не для любовных утех, а чтобы посмотреть, как он работает. Его рассказ про нелёгкое детство явно был ключом к доверительным переговорам, простой манипуляцией, играющей на чувствах жалости и сострадания. Так действовали аферисты: делились слезливой историей с незнакомцами ради выкачивания денег. Только Ама выкачивал нужную ему информацию. Конечно, это явно был не единственный его приём из арсенала переговорщика, но, похоже, использовал он его довольно часто. Стоило отдать ему должное: даже я со своим рациональным складом ума не сразу уловила, к чему всё идёт. Ещё сложнее оказалось понять, где правда, а где умелая ложь, но кое‑что мне открылось, как ни смешно, благодаря поцелую, и я собиралась использовать это в качестве козыря в нужный момент.

Проснулась я от копошения и первым делом захотела схватиться за оружие, пока не вспомнила о госте и не разглядела его контур в полутьме. Ама, сидя на корточках, что‑то сосредоточенно вбивал в ноутбуке. Стрелки на часах безжалостно расплывались. А когда удалось сфокусироваться, я не сдержала удивленного вздоха: едва перевалило за пять.

– Извините, что разбудил так рано. – Ама захлопнул крышку, и не удалось считать выражение лица. – На то есть причина.

– Надеюсь, тебе не приснился кошмар, – я растёрла ладонями лицо, отгоняя остатки сна.

Ама оставил фразу без внимания.

– Я приготовил завтрак.

Пришлось подниматься. Не пропадать же кулинарным трудам… От прохладной воды разум окончательно пробудился. Хотя солнце ещё не взошло, и в сгущённых тенях бродить по дому оказалось неуютно. Обычно я вставала на пару часов позже, разминалась, гуляла по саду и только тогда наливала себе чай. Но Ама уже устроился за низким столиком, склонившись над плошкой риса и соленьями к нему. Меня ждала точно такая же порция и омлет.