Взгляд в звездное небо. Избранные эссе о культуре

На землях древнего царства Чу царит холодная осень,
воды Янцзы текут вслед за облаками,
бескраен осенний пейзаж.
Я вглядываюсь вдаль, смотрю на высокие горы и мощные
хребты севера —
вид прекрасен, но вызывает во мне лишь злобу и отчаяние.
Некоторые горы напоминают яшмовые шпильки,
а некоторые – девичьи волосы, собранные в узел.
Лучи закатного солнца освещают балкон,
в горестном крике отбившегося от стаи гуся звучит скорбь
и негодование странника.
Я перекатываю в руках рукоять уского меча[50]
да в который раз похлопываю извилистые перила.
Никому не понять,
зачем я поднялся сюда и смотрю вдаль.

Кто мог понять горестное настроение этого скитальца, который на самом деле был бродягой из погибшего государства? Это цы он написал, поднявшись в городе Цзянькан в беседку Шансинь-тин. Беседка стояла над рекой Циньхуай, открывающиеся виды испокон веков радовали утонченные сердца ценителей культуры, но Синь Цицзи исполнил здесь трагичную песню. С тоской похлопывая по перилам беседки, он наверняка вспоминал, как когда-то размахивал мечом и понукал коня, как скакал во весь опор по полю брани, и не знал, куда теперь направить свою энергию, свою волю. Когда-то я специально ездил в Нанкин, чтобы отыскать место, где он с горечью хлопал по резным перилам, но от беседки уже ничего не осталось и даже следов ее теперь не найти, и только река по-прежнему несет свои воды, плеск волн подобен вздохам поэта, они бегут и бегут вдаль.

Еще одно глубинное отличие стихов Синь Цицзи от всех остальных заключается в том, что он писал их не тушью – он создавал их слезами и кровью. Сегодня, когда мы читаем его стихи, мы отчетливо слышим в них слова министра-патриота, чувствуем все его пролитые слезы, признания. Невозможно забыть его образ, эту фигурку, опершуюся о перила, смотрящую вдаль, пытающуюся разглядеть родные места.