Взгляд василиска

В Итиль въехали уже в первом часу ночи. Промчались через вымершие по ночному времени заводские районы правобережья, пересекли судоходный канал по мосту Джебукагана Зиевила[103] и, проплутав с четверть часа по Ал-Бейде[104] в поисках названного Давидом адреса, нашли наконец Беньяминовскую набережную[105] — забранный в гранит отрезок южного берега острова Должик — и остановились перед домом Нестерова. Давид и Лили ждали их на улице, так что чемоданы и сумки с весьма своеобразным «имуществом» туристов из Петрова были моментально подняты на третий этаж, а Вадим и Полина попали, что называется, с корабля на бал, за ожидавший их, по словам Казареева, «еще с вечера» стол. Естественно, ни Ли, ни Давид за плитой не стояли. Разве что разогрели перед приездом друзей готовые блюда, но, в любом случае, с угощением постарались на славу. Реутов устал и проголодался, и при виде расставленных на большом обеденном столе яств, слюну пустил не хуже собачек академика Павлова.

— Прошу вас, хэзэрлер[106], - Давид сделал широкий жест рукой и радушно улыбнулся. — Кушать подано.

— Может быть, ты еще на чанге[107] сыграешь, — усмехнулся Вадим, с удовольствием и едва ли не с вожделением рассматривая блюдо с куармой[108] и выложенные на деревянный поднос вак-балеши[109]. — Или Ли нас шелковыми цветами[110] закидает?

— Не дождетесь! — Засмеялась Лили. — Садитесь жрать, пожалуйста, дорогой абуфадл[111] и ты ханум тоже.

— Ты что, по-хазарски тоже говоришь? — Удивилась, севшая уже за стол Полина.

— Абисэлэ[112], - едва сдерживая смех, ответил за Лилиан Давид. — Она прочла когда-то школьный учебник по истории Восточной Европы.

— Не ври! — Запротестовала Лили. — Я читала «Историю хазар» Григория Дарханова[113].

— Ну тогда, ой! — Развел руками Давид. — Но дело в том, милая, что обращение «ханум» у нас не принято. Хазары говорят, хатун, что в дословном переводе означает, госпожа, леди, или даже королева.

— Ну что, по маленькой для согреву? — без перехода предложил он.

— А то ж! — Согласился Вадим. — Что пьем?

— Чачу.

— Чача не хазарское слово, — возразил Реутов, пытаясь вспомнить, как называется по-хазарски виноградная водка, но кроме русского «водка», так ничего и не вспомнил.

— Есть разница? — Поднял бровь Казареев, разливая водку в армуды[114]. — Извините, господа, но рюмок у нас нет. Не озаботились как-то, а хозяин не предусмотрел. Но он, сдается мне, магометанин, так что ему это как бы по барабану.

— Да, брось ты! — Остановил приятеля Реутов. — Вполне себе подходящая посуда.

— Ну тогда, за встречу!

— За встречу! — Поддержали и остальные.

Водка была крепкая и ароматная. Пахла она, как и положено, виноградом, и оставляла тонкое послевкусие того же происхождения.

— Хм! — Покачал головой Вадим, не спеша разрушать закуской возникшее у него во рту вкусовое чудо. — Хороша!

— Ох! — Выдохнула Полина.

— А ты вот этим закуси! — Поспешила ей на помощь Лили.

— Вкусно! — Объявила через секунду Полина. — А что это?

— Тутовый бекмес, — объяснил довольный произведенным эффектом Давид. — Ну типа нашего местного мармелада. Ты потом еще арбузный попробуй. Сказка!

— Ладно тебе, — усмехнулся Реутов. — Можно подумать, сам варил. И потом, бекмес на десерт надо оставить. Ты, Поля, вот куармы покушай или буркив[115] возьми, — указал он на блюдо с пирожками. — С утра же по-человечески не ела. Развезет!

— Можно подумать, что ты против!

— Я не против, но за таким столом одной рюмкой не обойдешься. Так что закусывай, давай, и без разговоров!

— А с чем они?

— Кто? — Спросил Давид.

— Ну бураки эти ваши?

— Во-первых, не бураки, а буркивы, — наставительно сказал Давид. — А, во-вторых, эти вот с творогом и зеленым луком, а эти с бараниной.

— Бери с бараниной, — посоветовал Вадим и сам взял буркив.

— Я лучше накрепок[116] возьму, — решила Полина, пододвигая к себе фарфоровое блюдо. — Как-то привычнее, и потом я рыбу люблю.

— Тогда, попробуй кулебяку с осетриной, — предложила Лили. — Здесь ее очень хорошо готовят.

5.

Петров, Русский каганат, 31 сентября 1991 года.

«Значит, — подытожил Илья результаты двух, нечаянно совпавших расследований, своего и Реутовского. — Значит, Домфрон в Петрове действительно не из-за Зои или Вероники, а из-за Реутова. Вот уж, во истину, неисповедимы пути твои, господи!»

И в самом деле, поди, предугадай подобный оборот! Но, если Князь приехал в Россию не из-за Зои, то и искать ее, следовательно, будет совсем не с тем рвением, которого Илья от него в тайне ожидал. Это с одной стороны, а с другой…

«Оно и лучше», — решил Илья, еще раз прокрутив все привходящие обстоятельства. — Чем дольше он будет ловить Вадика, тем больше времени никуда отсюда не двинется. Такой куш, как психотронное оружие, Домфрон мимо не пропустит. Теперь, Главное, чтобы комбат, — самое странное, что про себя Караваев по-прежнему чаще звал Реутова комбатом, чем как-нибудь иначе. — Главное, чтобы комбат не сплоховал».