Взгляд василиска

— А Мареком тебя называть можно? — Черт его знает, задала ли Зоя этот вопрос вслух, или Марк прочел его в ее синих глазах, но она спросила, и он ответил.

— Тогда уже лучше Мариком.

— Хорошо, Марик, — улыбнулась Зоя. — Тут есть где-нибудь магазин? Страшно хочется горького шоколада и белого Мозельского.

7.

Итиль, Русский каганат, 1 октября 1991 года.

— Просто триллер какой-то, — покачал головой Давид, закуривая очередную сигарету. — Бумаги твои я, ты уж прости, Вадик, потом прочту. На трезвую голову, — кивнул с усмешкой на пустые и ополовиненные бутылки. — Но вообще-то закрученная выходит история, дальше некуда.

— Вот и мне все это тоже не слишком нравится, — охотно согласился Реутов. — Мало хвороб, так еще и какое-то сраное — простите, девочки! — оружие это, психотропное.

— Психотронное, — поправила его Полина, у которой и у самой глаза уже косили, но, надо признаться, как-то хорошо это делали, а не просто так.

— Один хрен, — махнул рукой Вадим. — Психотропное, психотронное!

— Ну не скажи, — возразила Лили. — Психотронное, это, значит, дистанционное. Правда, Дувид?

«О! — Отметил Вадим, который, хоть и «расслабился», мыслил все еще достаточно ясно, так что и оговорился не столько по «пьяному делу», сколько нарочно. — А Ли уже на идиш пробило! Ведь Дувид это же по-русски…»

— Точно! — Подтвердил Давид и, потянувшись за бутылкой, стал разливать. — Инфразвуковую пушку еще, когда придумали. Но тут, как я понимаю, не об инфразвуке речь.

— Если верить отчету Ширван-Заде, — Реутов взял стаканчик, понюхал водку, которая, кажется, начала еще сильнее пахнуть виноградом, и выпил залпом. — Они там с модулированием какого-то поля работали, — сказал он, возвращая пустой армуд на место. — Я полагаю, с электромагнитным. Вот только, что там еще можно найти, никак не соображу.

— Да, уж… Задачка! — Согласился Давид.

— Теперь вы рассказывайте! — Потребовала Полина, перешедшая после первой же рюмки водки, на местное красное вино.

— Эдак мы до следующей ночи просидим, — почесал затылок Давид.

— Что, так много? — Удивился Вадим.

— А чего бы мы вас взялись высвистывать? Тут такая, прости господи, каша, что даже не знаю с чего начать, и как тебе все это рассказать.

— А ты не бойся, — предложил Реутов. — Ты рассказывай.

— Рассказывай! — Передразнил его Давид. — Впрочем, и то правда, чего тянуть?

— Ну?

— Баранки гну! Нашли мы твоего брата. Он, однако, под колпаком. Следят за ним. — Объяснил Давид. — Не так, чтобы очень уж плотно, но приглядывают. Так что пришлось повертеться, но мы до него добрались.

— Я добралась, — вставила Лили, когда Казареев сделал паузу. — Давид прикрывал, а я с Александром Борисовичем говорила.

— Два раза, — добавила она, вероятно, полагая, что это существенно.

— Вот ты и рассказывай, — предложил Давид.

— И расскажу, — ответила Лили и, оглядев собеседников, тоже закурила. Теперь за столом дымили все.

— Твой брат очень симпатичный человек, — сказала Лили после паузы. — Я сказала ему, что собираюсь писать книгу о 8-й бригаде. Художественную. И он… В общем он был рад, что я к ним пришла. Он… Он тобой гордится, Вадик, и сына младшего назвал в твою честь. Такое дело.

— Продолжай, — веселое настроение, как ветром сдуло, и комок в горле встал.

— Для них ты погиб 17 апреля 1962, - продолжила рассказ Лили, настроение которой теперь тоже изменилось. — Александр Борисович ездил в Вену, искал могилу, но не нашел, и тогда они поставили тебе памятник здесь, в Итиле. На 2-м хазарском кладбище есть участок… Он сказал, как он называется по-хазарски, но, ты уж извини, я не запомнила. Что-то вроде места героев или еще как-то.

— Проехали, — Реутов и сам не ожидал, что его так заденет. Но накрыло, что называется, не по-детски. С головой.

— Часть твоих фотографий исчезла еще в шестьдесят третьем. У них воры побывали…

— Ясно, — кивнул Вадим.

— Теперь вот что, — Лили явно начала нервничать, но старалась держать себя в руках. — Ты Вадик, оказывается, не родной сын, а приемный.

— Что?

— Но любить-то они тебя от этого меньше не стали, — положил ему руку на плечо Давид.

— И? — Спросил Вадим, беря себя в руки, потому что, судя по всему, это был еще не конец истории.

— У твоего деда Эфраима был брат — Булчан… И кстати, Реутов это новая фамилия. Александр Борисович сказал, что не знает, что там произошло и почему, но настоящая твоя фамилия — Хутуркинов. Почему поменял фамилию Эфраим неизвестно, но Булчан так и оставался Хутуркиновым.

— Э… — осторожно включился в разговор Давид. — Я тут навел справки в архиве и в библиотеке. Похоже, Вадик, ты из тех самых[119]…

— А разве их род не прервался? — Чисто автоматически спросил Реутов, помнивший еще кое-что из школьного курса истории.

— Темная история, — развел руками Казареев. — Но только, если это не те Хутуркиновы, то совершенно непонятно откуда вы взялись.

— Постой! — Сообразил вдруг Вадим. — А мать? Про мать что-то известно?