Взгляд василиска

Частный самолет, в котором летели братья Соломон и Даниэль Бурги, исчез с экранов радаров три часа назад. Случилось это над океаном, где-то между Мар-дель-Плата и Некочеа, и сейчас в этом районе уже велись поиски силами ВМФ Аргентины и корпуса охраны побережья. Но вероятность того, что кто-то в катастрофе уцелел, была крайне мала, чего аргентинские комментаторы даже не пытались скрыть. Ну а Вадим, который подозревал, что «Мистраль» Бургов упал в океан не сам, а был туда сброшен — уж больно все одно к одному складывалось — не сомневался, что Лили все поняла верно. Ее отец погиб. Чего, однако, она, возможно, еще не знала, так это того, что удар по «Холстейн Биотекнолоджис», акции которого стремительно понеслись вниз, оказался и того сильнее. При известии о гибели племянников скончался от сердечного приступа номинальный глава и основатель компании Леопольд Холстейн. Случилось это менее часа назад, и, вполне вероятно, что таинственный собеседник Лили этого еще не знал. Зато Вадим посмотрев на лицо покойного магната пришел к мысли, что и ему, вероятно, помогли покинуть этот мир. Холстейну было восемьдесят три года, но, по мнению Реутова, люди с таким волчьим взглядом от инфаркта не умирают. Они умирают от пули или старости, но…

— Сработал «страховочный пояс», — сказал, появляясь в гостиной, Давид.

— Ты о чем? — Обернулся к нему Реутов.

— Даниэль все предусмотрел заранее, — объяснил Давид, подходя к столу. — Я заберу коньяк, не возражаете?

— Бери конечно.

— Может быть, я посижу с Ли? — Спросила Полина.

— Позже, — кивнул Казареев. — Не сейчас. Сейчас я. — И, повернувшись, пошел обратно в спальню.

— Звонил поверенный в делах из Лихтенштейна, — объяснил он на пороге и скрылся за дверью.

7.

Часов до шести вечера Реутов был занят какими-то мелкими, необязательными делами, которые не столько помогали скоротать время, сколько растягивали минуты и часы этого во всех смыслах незадавшегося дня еще больше.

Лили, как ушла утром в спальню, так оттуда до сих пор и не выходила. Кажется, даже в уборной ни разу не была. Давид сидел с ней, то один, то вместе с Полиной, то просто бесцельно бродил по квартире, уйдя в себя, и о чем он там думал и думал ли вообще, Вадим не знал. Разговор у них не клеился, да и не о чем было, если честно, говорить. Полина хлопотала по хозяйству или опять-таки сидела с Лили, то ли пытаясь ее успокоить, то ли просто присутствовала, чтобы та не чувствовала себя одинокой. А Реутов совершенно не знал, чем себя занять. Попробовал снова поработать, но сосредоточиться в сгустившейся атмосфере не смог. Пожарил яичницу, но неудачно. Есть ее никто не стал, да и сам Вадим никакого аппетита, на самом деле, не испытывал. Поковырял запекшуюся кое-как глазунью вилкой, да и выбросил к чертовой матери. Потом сварил кофе, но в результате — хотя кофе, как всегда, вышел на «ять» — пил его вдвоем с молчаливым, глядящим куда-то «в пространство» Давидом, а затем просто сидел перед терминалом и тупо «бродил» по порталам мировых информационных агентств. Но и там ничего нового, кроме обсасывания второстепенных подробностей и неожиданно всплывшей в середине дня информации об исчезновении в Русском каганате единственной наследницы Холстейна и Бургов, не оказалось. Сообщение это, правда, еще больше уронило биржевые котировки «Холстейн Биотекнолоджис», но Реутов-то все это уже давно знал, так что для него это была «вчерашняя» новость. А настоящих новостей не было, если не считать звонка от Греча. Марик позвонил около четырех и предупредил, что группа из восьми человек («Боевики», — коротко объяснил Марк) полчаса назад вылетела из Петрова в Хазарию, но куда именно, в Итиль или Саркел, пока не известно.

— Ты там поосторожнее, комбат, — сказал Греч, несказанно удивив Вадима таким обращением. Реутов, если честно, и забыл давно, как называл его когда-то Марик. — И передай мои соболезнования. Ну ты понимаешь…

Реутов понимал, но он и сам не знал, что теперь сказать Ли — заходил к ней пару раз, топтался, как дурак, произнося какие-то утешительные благоглупости и кляня себя на чем свет, что не выучился в свое время на клинического психолога[124] — и, разумеется, передавать соболезнования от совершенно незнакомого Лилиан Греча, не стал.

«Пустое…»

— Пойду, прогуляюсь, — сказал он пробегавшей мимо Полине. — Продуктов докуплю, и вообще… Если что, я на телефоне, — и он похлопал себя по карману.

Накинув куртку и засунув сзади за пояс ставший уже привычным за эти дни, как зонтик или портфель, марголин, Вадим вышел на набережную и медленно пошел в сторону старого центра.

Солнце еще не зашло. На улице было светло как днем, и по-летнему тепло. Во всяком случае для жителя холодного Петрова куртка была не обязательна, но очень уж странно выглядел бы на улицах города мужчина с заткнутым за брючный ремень здоровенным пистолетом.