Взгляд василиска

— А давай в «Клоаке», — предложение, надо полагать, импровизацией отнюдь не являлось. — Знаешь где это? Они круглосуточно работают.

— Идет. — Где находится «Клоака» — известное в Петрове артистическое кафе, Греч уже знал. — Могу там быть минут через двадцать, максимум, через полчаса.

— Замечательно, — Вадим явно остался ответом доволен, и скрывать этого не стал. — Значит, через полчаса. До встречи!

6.

«Клоака» располагалась в Виленском переулке и представляла собой замысловатый лабиринт малых и больших залов, соединенных между собой множеством различной длинны, прямизны и ширины коридоров, и занимала все немалое пространство полуподвального этажа большого доходного дома. Погруженные в подсвеченный тут и там цветными лампами полумрак помещения зачастую имели весьма сложную геометрию и были декорированы в декадентском стиле начала века. При этом, хотя в «Клоаке» и имелись свои часы пик — час-полтора до начала спектаклей и два-три — сразу после их окончания — кафе никогда не пустовало. Так что лучшего места для встречи в шесть часов утра трудно было и придумать.

Греч не стал сдавать в гардероб мокрый плащ, а сразу прошел внутрь, отправившись в долгое — минут на пять, как минимум — путешествие по полупустым залам кафе. Вадима он нашел только в шестом или седьмом зале — средних размеров помещении, напоминавшем, и по-видимому не случайно, каретный сарай. Реутов сидел за столиком в углу, откуда мог наблюдать за всеми входами и выходами — числом три — и курил. Стол перед ним, вернее торец бочки, поставленной на попа и служившей столом, был пуст, из чего можно было сделать вывод, — ждал он Греча не больше десяти минут.

— Здравствуй, Марик, — сказал Реутов, не повышая голоса. — Спасибо, что пришел.

— Ну благодарить не за что, — отмахнулся Марк, садясь так, чтобы и самому держать зал в поле зрения. — Похоже, мы с тобой, комбат, опять в одной лодке плывем.

— Да, — кивнул Реутов, выглядевший, несмотря на тайные опасения Греча, более чем хорошо. — Похоже, что так.

Они замолчали ненадолго, пережидая пока оперативно возникший около их столика половой примет заказ, и одновременно посмотрели друг другу в глаза.

— Откровенность за откровенность? — спросил Марк, нарушая молчание.

— Именно.

— Согласен. — На самом деле, Гречу даже обдумывать это предложение не пришлось. Вопрос напрашивался сам собой, и все необходимые решения Марк принял еще по дороге сюда. И дались они ему, следует отметить, на удивление легко, потому, наверное, что был он к этому уже готов. Дня три, как готов.

— Начнем с меня, — предложил он, выкладывая на стол сигареты и зажигалку. — Моя история проще. Ты про Аспида слыхал?

— Приходилось читать, — кивнул Реутов. И то сказать, кто ж в современном мире не слышал про Карла Аспида.

— Ну, вот, — усмехнулся Греч. — Можешь полюбоваться. Собственной персоной, можно сказать.

— Умеешь ты, Марик, удивить, — сказал Реутов, с интересом, как бы новыми глазами, рассматривая старого друга. — Впрочем… Ты же старый коммунист…

— Скорее троцкист, — поправил его Греч.

— Ну это уже ваши тонкости, — хмыкнул Вадим. — А для обывателя, какая, к черту, разница, к какому течению ты принадлежишь! Но Аспид… Да, удивил.

— Ты поаккуратней, — предупредил Греч. — Есть имена, которые даже в пустыне не стоит произносить слишком часто.

— Не боись, — улыбнулся Реутов. — Я тут уже все просканировал. Нет прослушки.

— Быстро ты…

И в самом деле, удивительно, как быстро адаптировался кабинетный ученый, каким, судя по всему, еще недавно был его комбат, к реалиям подпольной жизни.

— И чем ты там сканировал? — полюбопытствовал Греч.

— «Тишиной».

— «Тишиной»? — удивился Марк. — Где же ты ее взял, мил человек?

— В полковничьей посылке.

— Ну он тебя, и впрямь, как на войну снарядил!

— Так и есть, — согласился Реутов. — И не без причин. Я тебе сейчас все расскажу, сразу поймешь, отчего он такой щедрый.

— Не торопись, успеешь еще, — остановил его Марк. — Давай, сначала я закончу.

Но продолжить Греч смог лишь через пару минут. Вернулся с заказом половой, споро, но без суеты, расставил на столе принесенные на подносе хрустальные бокалы, коньяк в высоком узкогорлом графине, чашечки с крепким кофе по-турецки и вазочку с шоколадом, сменил пепельницу, и наконец оставил посетителей одних.

— Я, собственно, в отставку вышел, — Греч, не чокаясь и не объявляя тоста, пригубил коньяк и неторопливо закурил. — Умер, был похоронен и должен был вскоре быть забыт.

— Что-то не срослось? — Реутов тоже сделал глоток коньяка и придвинул к себе кофе.

— Как посмотреть, — неопределенно повел рукой с сигаретой Марк. — Я, видишь ли встретил женщину…

— Понимаю.

— Вряд ли, — покачал головой Греч. — Последняя любовь… Но в моем случае и вовсе первая.

— И она бывшая жена Домфрона. — Греч отметил, что Вадим использовал слово «жена», хотя и знал, что это не совсем правильное определение.

— Он видит ситуацию несколько иначе.

— А что он из себя представляет, этот Домфрон? — спросил Реутов, закуривая. — Кто он вообще?