Взгляд василиска

Все же известия о том, что неприятелю удалось перерезать железную дорогу, довольно широко распространились, и лишь через несколько дней стало ясно, что эти слухи безбожно преувеличены. Поскольку то, что рано или поздно Порт-Артур будет отрезан от основных сил, было ясно с самого начала войны, эти новости не произвели на гарнизон крепости и экипажи эскадры удручающего впечатления. Бодрому настрою способствовал также указ государя императора о награждениях отличившихся в последних боях. Николай Александрович в этот раз не поскупился на награды и проявил истинную щедрость к героям войны. Перечислить всех отмеченных нет никакой возможности, скажу лишь, что Волчанский не только получил орден Святого Георгия, но стал еще и кавалером Белого Орла, а его броненосец украсился георгиевским вымпелом. Лейтенант Рощаковский за проявленную храбрость стал не только георгиевским кавалером, но флигель-адъютантом, что, принимая во внимание его молодость и звание, было совершенно беспрецедентно. Рейценштейн за налет на Чемульпо стал, наконец, контр-адмиралом, а Иессену за бойню на Эллиотах и сражение в Восточно-Китайском море, помимо всего прочего, на эполеты прилетел второй орел[93]. Эссен и великий князь Алексей Михайлович были награждены золотым оружием с надписью «За храбрость», причем у великого князя сабля была с бриллиантами. Также их обоих повысили в чине, приведя таким образом в соответствие с занимаемой должностью. Не были обойдены наградами и прочие участники, а на отличившихся матросов просто пролился дождь из крестов. На «Ослябе» награждение нижних чинов производил лично командир. Вручая награду, Алеша старался припомнить имя каждого из своих подчиненных и сказать при этом что-нибудь приятное или ободряющее. Матросам было лестно внимание, и они отвечали великому князю с искренней приязнью. Наконец награды были вручены, но командир не торопился закончить церемонию. Угрюмов, сверкая новеньким Станиславом с мечами, вопросительно взглянул на него, но Алеша с непроницаемым лицом кивнул стоящему рядом Рощаковскому.

– Шкипер Селиверстов! – выкрикнул лейтенант.

Вперед вышел прячущийся до поры на «шкентеле»[94] лоцман и немного недоуменно уставился на великого князя. Тем временем Рощаковский зачитал приказ с описанием подвига, и Алеша вручил моряку большую серебряную медаль «За храбрость» на георгиевской ленте.

– Поздравляю, Никодим Матвеевич, – пожал он ему руку и тихонько добавил: – А вступил бы в службу, получил бы орден.

– Да на что мне, – отозвался растроганный моряк, – староват я уже для классного-то чина. А за почет спасибо, ваше императорское…

– Тебе спасибо, если бы не вы с Рощаковским, куда больше крови пролилось бы в последнем деле!

Лоцман вразвалочку вернулся на свое место, а лейтенант вызвал еще одного награжденного:

– Вольнонаемный Хомутов!

Изнывающий от долгого стояния в строю Ванька даже не понял, что его зовут, пока Архипыч не ткнул его в бок.

– Заснул, тля худая? Ну-ка шагом марш вперед!

Растерянный кофишенк неловко вышел из строя, начав не с той ноги, да еще и едва не запнулся, подходя к великому князю. Алексей Михайлович так строго посмотрел на него, что у мальчишки похолодело сердце и по коже табуном промчались мурашки. Не слыша, как зачитывается приказ, парень во все глаза смотрел на своего хозяина, не понимая, чего тот от него хочет. Наконец, Рощаковский замолчал, а командир наклонился к Ваньке и что-то приколол ему на голландку[95].

– Носи с честью, Иван, – сказал он ему и, наконец, улыбнулся уголками губ.

Скосив глаза, мальчишка увидел, что на его груди красуется малая серебряная медаль «За храбрость», и расплылся в растерянной улыбке. Как вернулся в строй, он не помнил, и лишь только голос несносного Архипыча вернул кофишенка в реальность.

– Ирой, едрить твою через якорь! Ну разве моряки эдак ходят? Опозорил меня на старости лет, тля худая. Ничего-ничего, я тебя маршировать-то выучу!

* * *

Помимо всего прочего, бойня за Эллиоты значительно увеличила количество раненых в госпитале, где служила Мила. Работы сразу прибавилось, и девушка совершенно перестала бывать дома. Единственным связующим звеном с семьей оставался Сережа. Хорошо воспитанный, приветливый мальчик скоро полюбился и раненым и персоналу. У раненых довольно мало развлечений, а потому готовый написать письмо или прочитать «Новый край» гимназист был как находка. Впрочем, «Порт-артурская сплетница», как называли все эту газету, не пользовалась особой популярностью. И тогда Сережа стал приносить с собой книги и читать их матросам. Подобные чтения пользовались неизменной популярностью у нижних чинов. Большинство из них были неграмотными вчерашними крестьянами и даже не подозревали, что в их стране есть великая литература. Он читал им «Вечера на хуторе близ Диканьки», и благодарные слушатели с восторгом внимали приключениям гоголевских героев. Затем наступил черед «Евгения Онегина», но шедевр классика не вызвал большого успеха.

– То о господах, – пожав плечами, говорили они, – нам бы чего попроще…