Читаем Взгляд змия полностью

– О да, отче. Наверняка так было бы лучше. Но суть-то совсем в ином. Само появление графа на свадьбе было вызовом. Он пришел их унизить. И все это поняли. Если бы невеста его поцеловала, граф придумал бы другое оскорбление. Может быть, целуясь, укусил ее в губу, может, еще что-то. Невеста тоже это поняла. Ей хотелось, чтобы все как можно быстрее кончилось, чтобы граф отправился восвояси. Потому она и не пошевелилась. Они просто приняли вызов графа, вот и все.

– Может, и так, отец Пялужис, может, и твоя правда. Ты знай говори, рассказывай. Что же было дальше?

– Праздничное настроение улетучилось напрочь. Свадьба наспех исполнила обряд покрова[17], чтобы все успели, пока еще вечер не стал темной ночкой, навестить жениха. Вам известно, отче, что нашу деревню разделяет надвое небольшой лесок, принадлежащий графам и потому не вырубленный и не застроенный деревенскими постройками. Опасались, что граф со своей шайкой может устроить в этом леске засаду и потому благоразумнее проехать его до наступления тьмы. Свет, пусть самый слабый, отпугивает хищников и злодеев. Однако пока собирались, успело стемнеть… И потому в последний момент как-то само собой пришла в голову мысль отправить молодых одних окольным путем, а всем гостям ехать напрямик, и чему быть, того не миновать. Если граф надеется застать молодых врасплох, то пока он разберется, что их нет среди гуляк, они уже будут дома у Мейжиса. Казалось, сей план безопасен. Так и сделали. Но они не приняли в расчет коварство и хитрость графа. Он на самом деле устроил засаду, но не в лесу, а как раз на окольной дороге.

– Выходит…

– Так, отче. Молодые одни попали в его засаду.

– Что с ними случилось, отец Пялужис?

– Трудно сказать. Ведь ни одного свидетеля у нас нет. Граф со своей шайкой как в воду канул. Ни одного не удалось поймать. Ходили слухи, будто граф опять в Германии, власти пытались допросить старуху-графиню, но та утверждала, что ничего не знает. Вряд ли когда-нибудь будет установлено, что там на самом деле произошло. Единственный свидетель, у которого власти могли бы выведать всю правду, сын местного лекаря Альбас, на следующее утро вернулся домой и повесился в своей комнате.

– Это ужасно, отец Пялужис, ужасно и мучительно. На нас всех лежит вина за это. Когда же гости хватились молодых?

– Они без проволочек достигли дома Мейжиса и, конечно, нашли его пустым. Тогда, подождав немного, столько, сколько, по их мнению, новобрачные могли задержаться в пути, мужчины пустились в обратный путь. Они нашли их на полдороге…

– Не плачь, отец Пялужис. Вот тебе носовой платок. Успокойся и продолжай. Я понимаю тебя, но ты уймись.

– Невеста лежала в санях нагая, изнасилованная. Она едва дышала и вся окоченела от холода. Криступас Мейжис, тоже раздетый догола, висел на придорожном кресте. Распятый, без сознания. Больше всего всех потрясли глаза девушки, широко раскрытые, тоскливо глядевшие на звезды, сияющие в черном небе.

II. Первая ночь вечности

Гость

1909-й. Парижский физиогномист по фамилии Дрюон, Жан-Пьер Дрюон – проворные его руки без передышки поглаживают толстое, вывалившееся из панталон брюхо – рассуждает так:

– Сударь мой, мне доводилось встречать китайцев и малайцев с рожами закоренелых мерзавцев. Но они были мирными, как агнцы. В то же время в Марселе и других французских портах я встречал негров, чьи лица на первый взгляд напоминали лицо Иисуса из Назарета. На чуть ли не каждого из них было заведено досье в полицейских архивах за мерзейшие преступления. Потому повторюсь: первое впечатление ни о чем не говорит. Физиогномика – наука, обладающая определенным строем. Ее применение основано на неких законах, не позволяющих нам поддаться личным впечатлениям. Пока на свете есть люди, уверенные, что можно сказать что-то определенное о другом человеке по его лицу, основываясь только на жизненном опыте, не может быть и речи о крепости позиций физиогномики среди других наук. Поверьте мне, сударь, крайне ошибочно полагать, что физиогномика – несерьезная наука или вообще не наука, только потому, что вам кажется, что вы в силах оценить человека по его лицу. Вам никогда не удастся это сделать без специальных знаний.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Публицистика / История / Проза / Историческая проза / Биографии и Мемуары