Взгляни на птиц небесных

Позвонить ей? Но что он может сказать? Прости, я такой гребаный мудак? Я не хотел тебя обидеть? Но если бы не хотел, разве обидел бы, даже будучи пьяным в дрова? Может быть, все дело в том, что Марат прав, и он долбаный трус и самый настоящий слабак? Что он почувствовал, как Элоди забирается ему внутрь, заполняя все пространство его желаний и мыслей, и тупо испугался? А сил и решимости выдрать ее оттуда самому у него нет, вот он и поступил, как последний урод, подтолкнув ее к тому, чтобы ушла сама?

Видимо, так и есть. Иначе он не пережевывал бы столько свое решение дать ей ключ от дома.

Элоди ушла, и так даже лучше. Она делает с ним что-то такое… Рвет на части, заставляя испытывать сразу два полностью противоположных чувства. Желать одновременно схватить и никогда не отпускать даже на шаг и в тоже время – бежать со всех ног, так, словно она омут, в котором он должен утонуть, сгинуть без следа.

Элоди меняла его, ничего для этого и не делая. А Мусса не хотел меняться. Он себя устраивает таким, какой есть. Так что пусть она проваливает туда, откуда пришла, и больше не является ему ни во сне, ни наяву.

Да, так он и решил в то первое утро «после Элоди».

А спустя три дня он сидел в машине у закрытых ворот ее дома и тупо пялился на вывеску – «Продается».

Он не выдержал и дня и, сломавшись, звонил Элоди почти каждый час. Днем и ночью. Механический голос отвечал, что абонент не абонент. Он слал смс. И вот теперь он сидит в машине и не может осознать смысла одного единственного слова, написанного на заборе.

Выйдя из машины, Мусса стал колотить в ворота и звонить. Шли минуты, никто не появлялся. Решив наплевать на все, Мусса попытался взобраться на забор. Он увидит Элоди во что бы то ни стало.

– Эй, ты чего творишь-то, мужик? – раздался сзади прокуренный хриплый голос.

Мусса обернулся. На него с любопытством смотрел крепкий мужичонка с небритой, пропитой рожей, одетый в тельняшку с застарелыми пятнами и растянутые трико, как при Советском Союзе.

– Мне бы хозяйку увидеть, – сказал Мусса, спрыгивая с забора.

– Так нет ее, – шмыгнул носом мужик.

– А когда будет? Я подожду.

– Тык никогда вроде. Съехала Ладка. Насовсем. Видал, че на заборе написано? – ткнул мужик узловатым пальцем в надпись.

– То есть как съехала? Куда? – Мусса ощутил прилив паники.

– Тык мы не в курсе. За два дня всю скотинку распродала по дешевке, собралась и все. Прости, прощай!

– Как это прости-прощай? – горло сжалось, и Мусса тупо уставился на мужика.

– Да так. Съехала и все. Куда – не знаю. Жалко. Хорошая она была и всегда за работу платила честно и исправно, – и персонаж в старой тельняшке пошел своей дорогой, бормоча что-то под нос.

Мусса сидел в машине, продолжая бездумно пялиться на забор с надписью, словно перечеркнувшей его надежду все исправить.

Не могла же Элоди решить уехать из-за него? Нет, это глупая мысль. Значит, что-то случилось. Что-то важное. Настолько, что Элоди сорвалась с места, бросив все, что столько времени кропотливо строила и любила.

И это то важное, о чем он не в курсе. Потому что он полный моральный урод. Потому что Элоди наверняка приходила тогда в клуб, чтобы сказать ему. Поделиться. Возможно, даже попросить в чем-то помощи. А он не просто оттолкнул ее. Унизил, желая продемонстрировать собственную охрененную значимость. Безжалостно растоптал, трясясь над своей гребаной свободой. Вот теперь он мог засунуть себе эту долбаную свободу туда, куда Солнце не заглядывает. Потому что свободы-то теперь у него было столько, что и не потянешь унести, но без Элоди она давила его к земле свинцовой тяжестью и перекатывалась полынной горечью во рту.

Мимо машины прошла компания шумных ребятишек, с любопытством заглядывая в окна авто. Мусса, очнувшись от своих мыслей, достал телефон.

Он набрал номер, указанный на заборе для продажи дома Элоди.

Милая девушка быстро посвятила его, что связаться с хозяйкой лично он не сможет и что у нее все полномочия и генеральная доверенность на продажу дома. Все его уговоры не увенчались ничем. Контактным лицом для продажи была некто София Карецкая. И Мусса сильно сомневался, что она станет с ним говорить после всего.

Но все же он собрался с духом и набрал номер.

– Да, я вас слушаю, – прощебетал смутно знакомый голос.

– София? Это Мусса, – пробормотал он, силясь собрать мысли в нечто стройное и логическое.

В трубке повисла тишина.

– София?

– Да как ты вообще посмел позвонить сюда, скотина ты сволочная? – шипение женщины на том конце ощущалось кислотой на коже. – Ты долбаный ублюдок, я готова выдрать твои бесстыжие глаза и заставить тебя сожрать их!

– София, мне нужно поговорить с Элоди! Я должен извиниться! – затараторил Мусса, боясь, что София бросит трубку.

– Да засунь себе плашмя свои извинения! Они Элоди на хрен не сдались, как и ты! Это я, дура безмозглая, виновата, курица пустоголовая! Сама, млять, толкнула лучшую подругу в лапы такого чудовища, как ты! – София уже просто орала.

– София, послушай! Я готов выслушать все твои оскорбления, потому что реально их заслуживаю! Но пожалуйста, помоги мне встретиться с Элоди!