Взятка. Роман о квадратных метрах

Колонтай – феминистка, комиссарша, мессалина, она же зэк Домонтович: мужчина, считающий себя женщиной, но без гомосексуальных наклонностей. Статьи разнообразные, связанные с нарушениями половых свобод и неприкосновенности личности. Говорит «я сказала, я пошутила» и т. д., но при этом придерживается общих правил для мужского отделения и даже казенное носит с подчеркнутой элегантностью. Говорит, что все это потому, что на воле очень любил женщин и теперь ему страшно их не хватает. В целом безобиден, нормален, косит, чтобы не очутиться на реальной зоне, где его судьба была бы незавидной.

Горький – писатель, он же зэк Горький (ст. 265 – «оставление места дорожно-транспортного происшествия») – постоянно что-то пишет, разговаривает сам с собой, любит стоять вниз головой, прислонясь к стене в коридоре, за что его часто поругивают-побивают санитары.

Блок – поэт, он же зэк Ферапонтов (ст. 130 – «оскорбление») – меланхолик, бледен, в минуты особенного душевного волнения ищет какую-то незнакомку и требует подать ему белый венчик из роз. Буен, часто парится в смирительной рубашке по просьбе других осужденных, у которых это называется «заблокировать Блока».

Бабурин – мэр, он же зэк Кац (ст. 201 – «злоупотребления полномочиями») – жизнерадостный дядька, бывший начальник большой лесопилки, любит футбол и лепить фигурки из хлебного мякиша, которые у него ворует и жрет зэк Карпенко, он же Урицкий.

Горбачев – бывший главный бугор, он же зэк Тюрин. Статья та же, что и у Бабурина, с которым демонстративно не общается, зато как следует «поливает» того за спиной разными паскудными словами.

Царь, он же Наполеон – царь, он же император Франции, он же зэк Мухин (ст. 212 – «массовые беспорядки») – какой-то мужик маленького роста, относится ко всем подозрительно, постоянно стучит на всех администрации, никто его не любит, часто получает разнообразные заподлянки от заключенных.

Санитары – почти менты, но не менты, но тоже в форме.

Менты – менты.

1-й пулеметчик.

2-й пулеметчик.

Медсестра.

Медбрат.

Овчарки – кобели и сучки, поровну.

Действие первое

Коридор, санитарный пост, возле поста отирается поэт Блок. Санитар делает вид, что не замечает поэта.

Блок (срывающимся голосом): Товарищ санитар! А товарищ санитар!

Санитар: Че те, нах?

Блок: Бандитская пуля оборвала жизнь нашего товарища по палате товарища Горького. Везде мир, винтовки в землю, а товарищ Горький всего этого уже не увидит!

Санитар (зевая): Опять у тя заело, нах. Иди нах!

Блок (не обращая внимания на грубость): Прошу вас, товарищ санитар, нарвать за околицей белых роз и принести их мне. Я должен украсить цветами могильный холмик товарища Горького.

Санитар (тоскливо и в сторону): Как же меня этот Блок вот уже (проводит ладонью по горлу). (Обращаясь к Блоку): Хорошо, заключенный Блок, нах. Так и быть, нах. Я вам розы, нах, а вы мне смирительную рубашечку оденьте суток на трое, нах.

Блок: Все-все, ухожу.

Санитар (хищно улыбаясь): Не-ет уж, гнида. На трое су-уток!

По коридору бегут санитары со смирительной рубашкой. Каждый держит в руках по одному длинному рукаву. Блок пытается умолять, заламывает руки.

Блок: О, санитар, гроза всех скорбных мозгом! О, сжалься над безумцем ты!

На Блока натягивают смирительную рубашку, фиксируют, кладут его на пол. Санитары поднимают его за голову и за ноги, несут в палату.

Санитары (несут и приговаривают): Блокирован Блок, Блок блокирован, бокирован клоб, болк киробован, бованокир никлоб, нах.

Заносят Блока в палату, кидают его в угол, уходят.

В палате двойные нары, на которых лежат и сидят заключенные. У зарешеченного окошка стоит небольшой столик. Вот и вся обстановка. При вносе Блока все немного оживляются.

Ленин: Что, товарищ Блок, вновь вы пытались наладить связи с сатрапами? Вновь пытались что-то просить у них? А надобно не просить, а воровать! Когда народ возвращает награбленное у него веками, меня не смущает этот грабеж награбленного!

Бабурин: Страшные вещи говорите, товарищ Ленин. Ежели начнут грабить, то это ведь что тогда начнется-то? Опять станут храм сносить, бассейн копать. Хотя, конечно, если вспомнить, сколько на тот храм всего пошло…