Взятка. Роман о квадратных метрах

Ленин: Если граждане пойдут сносить ваш храм, то я их прекрасно понимаю! Потому, что там сидит поп, который икает, берет взятки и торгует водкой и заграничными папиросами!

Бабурин (упрямо): Они и дома начнут жечь…

Ленин: И прекрасно! Пусть жгут любезные вашему сердцу помещичьи усадьбы. Там пороли и трахали крестьянских девок из Малороссии и Молдовы! А вы думали, товарищ, что революция – это идиллия?

Бабурин: Предлагаете уничтожить самодержавие подлецов и мошенников и заменить его самодержавием дикарей, товарищ Ленин? А мы вам этого не дадим! Мы вам вот что! (Вскакивает со шконки, поворачивается в ленинскую сторону, скидывает штаны и демонстрирует свой увесистый зад).

Арманд: Браво, мэр! Это поступок!

Крупская (с негодованием): Вечно ты, Инка, норовишь задеть Владимира Ильича. Шлюха! За что только мой Володенька так тебя любит?!

Джержинский (сурово): Напоминаю, что для пидоров в палате действует комендантский час. Нарушители будут строго привлекаться.

Арманд (кривляясь и передразнивая): Строго ебаться.

Дзержинский: Чего-чего ты там вякнула?!

Арманд: Ничего, ничего. Это вам послышалось, Феликс Эдмундович.

Дзержинский: Смотри у меня.

Заключенный Троцкий развинтил пластмассовую авторучку и сквозь получившуюся трубочку плюется в Сталина жеваной бумагой. Сталин долго терпит, но затем не выдерживает и грозит Троцкому пальцем.

Сталин: Давно лэдорубом по башке нэ палучали, таварищ Троцкий?

Троцкий: Это у тебя руки коротки, ледорубом-то!

Сталин (сквозь зубы): Пажывем – увыдым.

В палату на инвалидной коляске ввозят Горького. Он улыбается, пушит усы, в зубах его, кривых и черных, зажата папироска.

Горбачев: На промывание ездили, товарищ Горький? Как самочувствие?

Горький: Со шпионами и врагами народа не разговариваю. Я буревестник революции, а не оппортунист.

Горбачев (возмущенно): Отчего меня все считают шпионом? Никакой я не шпион! Просто мы с Раисой Максимовной хотели мир посмотреть, себя показать. А знаете, как приятно получать медаль из рук президента Америки? (Сокрушенно.) Пророка нет в отечестве своем, вот меня на родине никто и не ценит.

Царь: Кхе-кхе.

Горбачев (оживляясь): Уважаемый товарищ царь, вы сегодня царь или Наполеон?

Царь: Аз есмь царь.

Горбачев: Ну тогда вот вы и вы (показывает на Бабурина), как люди новой формации, отчего не поддержите меня? Отчего не скажете ни слова в мою защиту? Ведь это я привел вас к власти! Ведь это благодаря мне (тычет пальцем в Царя-Наполеона) вы в конце концов пришли к власти в качестве левой головы двухголового орла!

Царь: Я попросил бы насчет левой головы тут не выражаться. Это еще посмотрим, у кого левая. Может, я и не левая никакая, может, я правая!

Сталин: Лэвая вы. Правую ныкто в дурку нэ посадыт.

Царь (надменно): Это почему же?

Сталин: Патаму, что правая галова сам кого хочэшь пасадыт. Он настаящий сталинский сокол, тэбэ до нэво ныкогда не подняться, гэнацвале.

Царь (еще более надменно, но в сторону): Индюк свинье не товарищ. (Обращаясь к Горбачеву.) А я вас защищать не стану потому, что вы и вправду шпион, об этом все знают, у кого голова на плечах есть.

Горбачев (показывает царю факу и обращается к Бабурину): Товарищ Бабурин, с царем-то с этим потешным все понятно. Но вы-то почему молчите? Ведь это только благодаря мне (убедительности ради тычет в Бабурина пальцем) ваша жена, когда заполняет налоговую декларацию, то в графе «Недвижимость» пишет «Москва».

Троцкий: Ой, Михал Сергеич, дорогой, не надо о грустном. Думаете, кто меня свободы лишил? Она, Бабурина, черт бы ее прибрал! Я ей шутки ради хер показал, а она меня сюда. Ну ничего, придет время, оковы тяжкие падут, и установится на всей земле четвертый интернационал, а таких, как Бабурины, я собственноручно расстреляю.

Сталин (из угла): Стрэлять тэбя будым и тваих трацкистав, сволач.

Троцкий (не обращая внимания на Сталина, обращаясь к Горбачеву): А вы, Михал Сергеич, натурально, шпион.

Бабурин: И враг народа.