Взятка. Роман о квадратных метрах

Горбачев (заламывая руки, выходит из палаты в коридор): И я подарил этим людям перестройку и гласность! Жалкие рабы, которые дорожат лишь собственными оковами, вероломные друзья, которых я привел на самый верх политической власти. Что все они смыслят в подлинной демократии? Ну подохло там сколько-то народу, но ведь на то бабы есть, чтобы еще нарожали!

Коллонтай: Опять у Миши муки совести.

Свердлов: Как убежденно он врет. Похоже, что он сам верит в собственное вранье. Мне знакомо это состояние. Веришь и обижаешься на окружающих, что они называют тебя палачом казачества.

Арманд: Сколько экспрессии! Какой темперамент! Я бы с ним поиграла в кошки-мышки. Загнала бы свою мышку в его теплую нору!

Ленин (ревниво): Инночка, а как же наши обеты? Все-таки ты на удивление ветреная особа. Только твоя приверженность делу революции оправдывает тебя.

Дзержинский: Расстрелять гомосека…

Урицкий: …и дело…

Дзержинский и Урицкий (вместе): С концом! (Довольные, грубо, по-мужлански, ржут, Крупская трогательно вздыхает.)

Смена декорации. Больничный двор. Психи из разных палат чинно гуляют: кто-то парами, кто-то поодиночке. Со своих вышек за ними внимательно наблюдают два пулеметчика.

1-й Пулеметчик: Я вахту свою очень зорко несу.

2-й Пулеметчик: Я с вышки нагажу и с вышки нассу.

Ленин напряженно обдумывает что-то, меряя двор по диагонали. Навстречу ему в противоположном направлении и также что-то напряженно обдумывая, идет Свердлов. Точно такое же действие совершают Дзержинский и Троцкий, и, таким образом, все они ходят крест-накрест, словно слоны в шахматах до тех пор, пока, в конце концов, все четверо не сталкиваются точно в середине двора.

Ленин (конспиративным шепотом): Товарищи, мы решительно не можем вести работу с массами, находясь в изоляции.

Свердлов (беря Ленина за пуговицу): Совершенно с вами согласен, Владимир Ильич.

Троцкий: Скажу вам откровенно, что я давно уже хочу бежать из этого сумасшедшего дома, но все никак не было подходящего случая.

Дзержинский: Действовать и действовать. В Москву!

Ленин: Работать, работать и работать!

1-й Пулеметчик: Эй вы там, четыре додика! Кончай базарить! Больше двух не собираться!

2-й Пулеметчик: Слышь? А ну расходись! В карцер захотели, дебилы?!

Ленин: Товарищи, мы вынуждены подчиниться грубому давлению несознательных элементов. Продолжим наше обсуждение в палате.

Дзержинский (с легким польским акцентом): Как бы не настучал кто. Надо обеспечить изоляцию некоторых, которые не вызывают доверия, так.

1-й Пулеметчик: Стрелять буду!

Все быстро расходятся, возвращаясь к прежнему образу движения.

Конец первого действия.

Действие второе

Вечер. После вечернего обхода заключенным раздают лекарства. В палату, где кучкуются действующие лица, заходит медсестра в сопровождении медбрата. Медсестра – огромная баба с мощными руками. Рейтузы обтягивают гигантские икроножные мышцы, белый халат вот-вот треснет на ее мощной фигуре. Рядом с ней тщедушный медбрат с выступающим кадыком: жертва альтернативной службы, пацифист. Состоит с медсестрой в интимных отношениях.

Медсестра: Так, мальчики, здрасьте.

Хор нестройных голосов: Здра-а-сьте, Настасья Филипповна.

Медсестра: Сделайте доброе дело, мы сегодня хочем в кино сходить, так вы уж сами свои лекарства разберите. Помните, кому какое?

Ленин: Пролетарии должны ложиться в постель только один раз в год и только для зачатия ребенка. Шучу, шучу! Люблю пошутить с молодыми, кровь разгоняет. Кино является важнейшим из искусств! Идите себе смело, я сам всех обнесу, так как я есть вождь мировой революции.