Взятка. Роман о квадратных метрах

– Вы же мать! – в том случае, если она говорила, что дети у нее есть. – Как же вы можете равнодушно относиться к тому, что умирает ребенок? Пусть он не ваш, но он маленький, беззащитный и очень несчастный. Ему не повезло, он заболел. Так давайте поможем ему!

Если же у секретарши детей не было, я говорил с ней, как «с будущей матерью», «с носительницей великой идеи пополнения человеческого рода», желал ее будущим детям здоровья таким голосом, что она пугалась, верно воспринимая меня за колдуна, шамана и экстрасенса, чудесными и страшными деяниями которых были тогда засраны мозги у многих. В результате я добивался нужного разговора с нужным мне человеком, обрабатывал его, чувствуя себя ювелиром, гранящим булыжник, превращавшим его в бриллиант. Я приглашал его «к себе в офис», и тот не мог мне отказать и приезжал. В определенный день, к определенному часу съезжались несколько потенциальных жертвователей-лохов, как правило бизнесменов, и в соседней комнате, обставленной, как обыкновенная переговорная, я устраивал перед ними «презентацию»: раскладывал фотографии несчастных детей, рассказывал о каждом заученную мною наизусть «липу», отвечал на вопросы, говорил, что фонд создан с одной лишь единственной целью помочь детям выжить («Сами видите, что живем мы скромно, штат минимален, я не получаю зарплату и работаю лишь из милосердия к больным ребятам. Только желание помочь им, облегчить их страдания заставляет меня после работы заниматься этим»).

– Где работаете? – интересовались бизнесмены.

– Лаборантом на кафедре в мединституте, – со скромным достоинством отвечал я. – Этот фонд учредили два врача, и моя мечта когда-нибудь на собранные деньги построить лучшую в мире лечебницу для детей…

Бизнесмены кивали, соглашались, я выискивал удобное местечко в разговоре и просил делать взносы. Бизнесмены, стесняясь друг друга, делали, после чего быстро расходились, сетуя на отсутствие закона о снижении налога при занятиях благотворительностью. Впрочем, в девяносто третьем году налоги никто особенно и не платил. Во время «презентаций» я собирал как наличные, так и просил подписывать обязательства о перечислении безнала. И никто, никогда не отказался потом, на следующий день, от своей подписи.

Были и другие, не столь успешные презентации, когда кто-нибудь один вставал и мрачно цедил сквозь зубы:

– Лохотрон, бля.

Уходил, саданув за собой дверью, и за ним тянулись остальные. Я в таких случаях никого и никогда не задерживал, не дергал за фалды, не восклицал: «Куда же вы, господа!» Вел себя тихо: садился на угол стола и задумчиво, словно бы про себя бормотал:

– Ну, конечно, ведь это всего лишь дети. Какой с них навар? Какая прибыль? Пусть помирают, подумаешь! Бабы еще наделают…

Однажды я за такое получил от кого-то по морде со словами: «Разжалобить хотел, сука?! Лошару нашел?!» К счастью, таких было меньшинство. Тетя Цива мазала мне фингал мазью арники и негромко сквернословила. Пару раз фонд «Здоровое детство» в лице тети Цивы и в моем, естественно, лице хотели «прикрутить» «бизнесмены силового плана», то есть галимые бандосы, но в оконцовке у меня получалось растолковать им, что наезд на полумертвых детей – это, в натуре, не по понятиям.

– Вся помощь адресная, – рискованно врал я, – хотите, так проверяйте. Нам ничего не надо, поэтому и есть у нас всего-навсего две комнатки с чужой мебелью и один полудохлый компьютер (на котором я частенько играл в «Spear of Destiny», «Wolfenstein» и, конечно, «Prince of Persia» – хитовые стрелялки девяностых). Тогда все повсюду играли в стрелялки: и в компьютерные, и во всамделишные…

Братва раскрывала кошельки, хлопала меня по плечу лапами в золотых гайках перстней, ощеривалась улыбками. Рисковал я страшно, поэтому все чаще курил, глядя в большое окно своего кабинета на пятом этаже. Совесть подступала к горлу, и я чуть-чуть не блевал ею, своей совестью. Мне было ужасно, бесконечно стыдно. Кровавые девочки и мальчики, которых давным-давно уже не было в живых, стояли у меня в глазах. Однажды тетя Цива, глядя на меня, сказала:

– Слава, что ты ешь себя? Таки это довольно приличный способ немного заработать. Ведь мы никого не грабим, а просто делаем свой маленький гешефт.

Мне тогда захотелось убить тетю Циву, и лишь предчувствие скорой развязки в семье Аллы удержало меня от необдуманных резких действий в тети-Цивином отношении.

6

В канун нового, 1994 года, когда до ночи тазов оливье и всеобщего пьянства оставалось дней пятнадцать, а может, чуть больше, Илья, муж Аллы, скоропостижно скончался прямо в лифте подъезда собственного дома по дороге на работу. Некоторый комизм всей ситуации придал тот факт, что вместе с ним в кабине лифта спускался некий сосед со своею собачкой. И его имя, и клички этой самой собачки канули в омуте истории. В ушах соседа имелись наушники-«затычки», музыка в которых все равно звучала столь громко, что, уже теряя сознание, Илья услышал слова: «Когда ты думала, я сплю, но я-то видел, дружок, как ты мне сыпала в суп какой-то белый порошок».