Взятка. Роман о квадратных метрах

– А что тут решать, Семен Ильич? Участки за мной, все согласовано, бабла я туда вкачал немерено. И что вы мне теперь предлагаете? Я понимаю, конечно, чья она жена, но это просто за гранью добра и зла. Я знаю, как Бабурина в долю прыгает вместе с мужем своим, стариком Бабуриным. Так, что вся прибыль им достанется, а мне дырка от жопы! Чего ей все мало-то?! И так вся Москва у нее словно пятихатка потная в лифчике заныкана! Я ж ей не конкурент, куда мне против нее?! Ведь что получается, Семен Ильич, дорогой вы мой! У меня строительная компания полного цикла: я и жнец, и швец, и на дуде игрец, и инвестор, и генподрядчик, и завод у меня свой кирпичный в Белых Столбах, три месяца назад как купленный, и бетонных узлов у меня два своих, и я даже с Мордашовым добазарился насчет дилерства от его «Северстали», чтобы блядям-посредникам за металл не переплачивать! И чего?! Зачем я все это делаю, если приходит сладкая парочка и говорит: «Давай мы те построим!» А?! Я знаю, как они «построят»-то, Семен Ильич! Я знаю! Мне еще придется в долги перед банкирами залезать, чтобы этим блядям за их охуенно недешевые услуги заплатить! Они смету выкатят мне такую, где все будет на три умноженное от того, за что я сам свой объект построю! Они скажут: «Давай квартир нам тридцать процентов по себестоимости, которая в твоем первоначальном инвест-контракте стоит»! Они так скажут, Семен Ильич! Они скажут так, Бабурины эти ебаные! Да я их в гробу видел обоих, Шерочку и Машерочку! У меня бизнес, а не давательная организация! Да чего там, Семен Ильич, я вам втираю-то?! Мне вам-то, вам нечего будет заслать! Не с чего просто! Пиздец какой-то, Семен Ильич!

Кисин страдальчески вздохнул, протянул руку и похлопал меня по плечу:

– Я ее просил, но ты слишком сытный кусок хочешь в одиночку съесть. Пречистенка, Китай-Город, Остоженка! Не нужно было тебе в центр лезть, Слава, – посетовал Кисин. – Строил бы себе по окраинам дома стандартных серий, и тогда никакая Бабурина бы про тебя даже не знала.

– Вы же знаете, Семен Ильич, наш конек. Мы строим штучные вещи, Москву украшаем. Так больше никто не умеет, – не без гордости заявил я, – остальные только копированием убогим занимаются. Чего эта Бабурина сама построила? Карандашей на Ходынке натыкала?

– Милена Николаевна строит дома экономического класса и сейчас хочет перейти также и в более высокий сегмент жилья классов бизнес и премиум. А таких «карандашей», между прочим весьма пристойных с виду, она, как ты изволил выразиться, «натыкала» по всей Москве. Вон последний объект сегодня, кстати, сдают, на Твардовского. Ты, Слава, не заговаривайся, а то у тебя особенность есть такая, заносит тебя иногда на поворотах. А насчет меня ты не переживай, всех денег не заработаешь, – смиренно подняв глаза к потолку, закончил дед.

Впервые я видел, чтобы Кисин с такой легкостью рассуждал о деньгах, которые он может вот-вот потерять. «Э, Семен Ильич, а не в доле ли ты с Бабуриной-то? Не она ли попросила тебя решить со мною «миром», а взамен предложила тебе поболе того, что обычно ты получаешь от меня? Да, точно, так оно и есть, у тебя это на роже нарисовано. Картина называется «Портрет вице-губернатора Москвы Кисина в момент сложного гешефта». Холст, масло, семь цветов радуги. Сволочь».

Кисин для Бабуриной и ее супруга – начальника своего – не просто член семьи, он член их алчного, многорукого, словно у Шивы, тела. Он пара рук, похожих на щупальца, и руками этими он хочет сейчас вытащить из меня душу, а душа безнесмена – это его деньги, Бог бизнесмена – деньги, цель бизнесмена – деньги, жизнь его – деньги, и все, что он ест и пьет, все, чем он гадит и мочится – это тоже, в какой-то степени, деньги. Получается, что Кисин меня кидает.