Взяточник

Удивительное дело! Неужели он и ему подобные… неужели они действительно хотят возвращения порядка? Ведь этот самый порядок, будучи учрежденным, в тот же день сметет их всех в небытие поганой метлой. Нет, конечно, не хотят. А Сталин… Сталин мертв. И этим мил, и лицо его усатое этим симпатично.

Но, в этот раз, портрет Вождя показался ему неожиданно строгим. Словно он, немым указом, может воскресить архаичное советское правосудие. Позвать ушедших судей, чтобы они вновь заняли свои строгие стулья с высокими спинками. И ветхий прокурор, с грозными звездами в петлицах, снова станет молодым, поднимется на трибуну с колосистым гербом и произнесет свою железную речь, назовет все своими именами и потребует справедливого и сурового наказания – высшую меру социальной защиты, расстрел.

Но нет, их дух больше не живет в судейских залах. Их тяжелые шаги больше не разносятся по гулким коридорам. Лепнина с острыми серпами скрылась за панелями из пластика. Гуманизм, больше похожий на безразличие, поселился в этих стенах. И теперь прокурор с урезанными полномочиями суетливо бегает из кабинета в кабинет, а судья, оторвавшись от экрана смартфона, вяло читает приговор, определяя очередному мздоимцу скудное наказание.

Секретарь Маша выглянула из-за двери зала:

– Евгений Иванович! Заходите, мы начинаем.

– Подсудимому предоставляется последнее слово. Слушаем вас.

– Уважаемый суд! Я полностью признаю свою вину и искренне раскаиваюсь в том, какую жизнь вел ранее, искренне раскаиваюсь в преступлении, за которое меня задержали. Но в том, что я сделал после задержания, а точнее, чего не сделал, я не раскаиваюсь. Извините…

– А что такого вы сделали после задержания? – спросил с удивлением прокурор, немного даже приподнявшись со стула.

– Товарищ прокурор! На последнем слове перебивать нельзя. Присядьте! Продолжайте, мы вас слушаем.

– Да, собственно, у меня все.

– Суд удаляется в совещательную комнату для постановления приговора. Можете подождать в коридорчике.

Все вышли из зала. Прокурор быстро собрался и ушел, не намереваясь ждать оглашения приговора. Адвокат виновато спросил, нужен ли он здесь до конца. Нужен он не был, поэтому тоже поспешно исчез. Евгений Иванович остался один.

– Сколько ждать, не знаете? – обратился он к Маше.

– Часика через два подходите. Раньше не будет.

– Мне как, может, за вещами пока сходить?

– Не знаю, что присудит… ответила Маша, при этом, едва заметно, кивнула головой.

Евгений Иванович никуда не пошел. Покидать эти стены без ответа на главный вопрос не было сил. Вещи… да передадут уж, как-нибудь.

О чем размышляла Виктория Валерьевна, оставшись наедине с приговором, пересказывать, вроде бы, не положено. Тайна совещательной комнаты распространяется и на мысли судей. Но, в интересах повествования, я, пожалуй, нарушу это незыблемое правило.

К тому моменту, когда дверь совещательной комнаты закрылась за ней, а участники процесса разбрелись в ожидании ее решения, приговор давно уже был готов. Из наказания, определенного Евгению Ивановичу, тоже не стану делать интриги: пять лет с отбыванием в колонии строгого режима. Так-то, вот! До сегодняшнего дня, там значился еще и штраф. Сейчас же у судьи просто выдалось свободное время, чтобы поделать свои дела, ничем не отвлекаясь на вполне законных основаниях.

Однако сегодня, у Виктории Валерьевны произошло два события, которые могли, так или иначе, повлиять на постановленный ею приговор. Первое, крайне неприятное, произошло утром, по дороге на работу.

Как у всех порядочных людей, у Виктории Валерьевны была машина – новенький корейский кроссовер серебристого цвета. Но вот само вождение так и осталось для нее вещью в себе. Водительское мастерство быстро освоила ее дочь, Ирина, которая теперь и подвозила ее на работу, уверенно, а иногда и нагло, управляя маминым автомобилем. Сегодня утром, они как обычно ехали вдвоем. Впереди, еле двигая колесами, медленно плелся какой-то грузовичок, который никак не удавалось объехать.

– Ир, да обгони ты его уже. Я так на работу до вечера не попаду!

Лихим маневром, дочура обошла грузовичок по встречке, вызвав у Виктории Валерьевны явное родительское одобрение. Но единственным благодарным зрителем, наблюдавшим этот маневр, оказался инспектор ДПС, как назло, скучавший неподалеку. Взмах полосатого жезла прервал движение вперед. Дамы прижались к бордюру и остановились. Навстречу подошедшему гаишнику Ирина опустила стекло:

– Федеральный судья, Орлова Виктория Валерьевна! – гордо отрекомендовалась мама с пассажирского сидения, протянув раскрытое служебное удостоверение.

– Инспектор ДПС, старший лейтенант такой-то. Госпожа водитель, а ваши документики можно увидеть?

– По моему, я вам представилась. Я федеральный судья! – не унималась мама.

– Виктория Валерьевна, к вам претензий нет. Вы транспортным средством не управляли и вас я не задерживаю. А вот за пересечение двойной сплошной для водителя предусмотрена административная ответственность. Вам, думаю, не нужно объяснять?

Взяв документы дочери, инспектор стал их изучать.

– Может, как-нибудь решим? – робко спросила Ирина.