Взлет и падение ДОДО

Из дневника Ребекки Ист-Ода

16 июня

Температура сегодня около 75^о по Фаренгейту, ясно, солнечно, безветренно. Барометр стоит.

Все овощи: погибли. Цветы: по большей части вытоптаны. Пионы с южной стороны (в бутонах), желтая азалия (в бутонах) и почти все розовые кусты по-прежнему живы-здоровы.

Огород полностью уничтожили ради книги, которую Мелисанда, по ее словам, зарыла четыреста лет назад. Никаких следов. Ни разу не видела Мел такой расстроенной и растерянной. Мы стояли перед огромной ямой на месте моих грядок. Тристан в утешение заметил, что «по крайней мере почву взрыхлили». Мел, качая головой, обошла яму, спрыгнула в нее, встала на четвереньки, ощупала землю, попыталась копать руками.

Эржебет (она так и ходит везде со своей винтажной сумкой под мышкой) наблюдала за нами с видом насмешливого превосходства.

– Очевидно, книги здесь нет, – сказала она. – Надо будет попробовать снова в другой Нити. Это совершенно нормально.

Мел из ямы вопросительно глянула на Тристана. Тристан и Фрэнк тоже переглянулись.

– Что значит «другая Нить»? – спросил Фрэнк.

Эржебет пожала плечами:

– Это значит другая Нить. Времени, – пояснила она, видя наше непонимание. – У вас есть для этого какие-то заумные термины, а я просто говорю, как есть. Существует много возможностей, и ты не управляешь тем, на какую из Нитей влияешь при вызове. Над этим ты не властна. Магия не дает всемогущества. Так что Мелисанда просто попала в одну из Нитей, и эта одна Нить не изменила события, как вам хочется. Возможно, если она отправится в другую Нить, и в другую, и в достаточном числе Нитей произойдут мелкие перемены, то здесь и сейчас это скажется желаемым образом.

– У меня мозги плавятся, – усталым голосом проговорила Мел. – Вы хотите сказать, я должна еще раз туда отправиться и все повторить? Заново прожить этот день?

– Конечно, – ответила Эржебет. – Скорее всего несколько раз.

Мелисанда застонала и бросилась на землю в яме – Офелия в сухом доке.

– Я почти с большей охотой вернулась бы к Блевинсу.

Эржебет (строго): Вы упрощенно представляете себе сложный процесс. Это как с евро. (Общие недоуменные взгляды.) Если кто-то придумал новую монету, назвал ее евро и пришел что-нибудь на нее купить, она не станет деньгами вот так сразу. Но поскольку много людей согласились ввести новые деньги и расплачиваться ими снова и снова, теперь в ходу евро, а старые деньги – нет.

Тристан (раздраженно): Плохое сравнение. Это был экономический шаг правительственных органов, а не…

– Решали правительственные органы, но это не случилось, не стало реальностью, пока много людей не перестали делать что-то по-старому и не начали делать это по-новому, сознательно и целенаправленно. Теперь, разумеется, все расплачиваются евро и никто об этом не задумывается.

Мел встала и отряхнула с джинсов влажную черную землю. Эржебет находит ужасным, что Мел «одевается как мужчина», и даже не как приличный джентльмен, а как сельскохозяйственный рабочий. Она постоянно убеждает Мел носить платья и красить губы. В некоторых советах Эржебет есть резон, поскольку вкус у нее хороший, хоть и не менялся с пятидесятых годов. Но сегодня джинсы – правильная одежда.

– Сколько раз мне придется это повторять, прежде чем сработает? – обессиленно проговорила Мел.

– Точно сказать не смогу, но попробую определить из симпатии к тебе, – сказала Эржебет и достала из сумки вещь, похожую на измочаленную веревочную швабру.

– Что это? – спросил Тристан. По тону было ясно, что он видит ее впервые.

– Мой цамологеп, – ответила она с вызовом и начала задумчиво перебирать шерстинки – нити.

Тристан вопросительно повернулся к Мелисанде.

– Калькулятор, – перевела та. – Не как настольный калькулятор, скорее как счетное устройство.

Мы все смотрели, как Эржебет выбрала нить, тщательно изучила, что-то бормоча себе под нос, вытянула ее из основной массы. У основания нить была спутана с соседними.

– Да, – сказала Эржебет, убирая все обратно в сумку. – Тебе придется туда вернуться. Следующий раз мы заметим изменения.

– То есть в следующий раз книга будет здесь?

– Почти наверняка нет! – фыркнула Эржебет. – Но мы приблизимся к тому, чтобы книга была здесь в следующий раз.

– Простите, – с вежливой улыбкой спросил Фрэнк, – не покажете ли вы мне, как эта вещь работает?

Эржебет пришла в ужас и крепче прижала к себе сумку.

– Я не могу дать вам мой цамологеп, – сказала она. – Я сама его сделала с матушкиной помощью. На это ушли годы. Я скорее отрежу себе волосы и отдам их вам.

– Я не хочу его забрать. Только посмотреть.

– Вам он ничего не скажет. А если вы станете его трогать, то можете изменить. Так что нет.

– Можно хотя бы спросить, для чего он вам служит? – спросил Фрэнк.

Тристан протянул Мел руку, помогая вылезти из ямы, и я отдала ей свитер. Вечерело, в воздухе уже чувствовалась прохлада.

Эржебет взглянула на свой странный предмет, как будто вопрос представил его в совершенно новом свете.

– Для чего он мне служит? Это… своего рода жульничество.

Она издала короткий резкий смешок: мол, упрекните меня, если посмеете.

– Жульничество?

– Каждое действие производит другие действия и так далее. Так что, много последствий. Надо учитывать все возможные последствия, иначе случится плохое. Никто не способен одновременно удержать в голове столько информации. Цамологеп помогает мне прослеживать возможные последствия.

– И как именно он работает? – спросил Фрэнк. Лицо его светилось предвкушением – сейчас утолят его научный зуд.

– Легче будет показать после того, как Мелисанда проделает это все несколько раз.

– Несколько раз, – тихо повторила Мел таким голосом, словно у нее грипп. – Хорошо. Но прежде я хочу поесть по-человечески.

– Я отвезу тебя домой, – сказал Тристан, бросая ей мою чистую садовую тряпочку, чтобы вытереть с лица землю. – Молодцом, солдат. Завтра попробуем снова. Идемте, Эржебет. Э… – Он глянул на яму, потом на меня. – Извините, что все тут перекопали, мэм. Я завтра пришлю людей перекидать землю обратно.

– Помидоры это не спасет, – ответила я.

– Ну, надо сделать, как было, чтобы можно было раскопать снова, – произнес он почти виновато.

Когда они ушли (Эржебет теперь живет у Мел, которая переехала в квартиру побольше), мы с Фрэнком переглянулись в сгущающихся сумерках над тем, что раньше было моей лучшей огуречной грядкой.

– Какая интересная вещь, этот… цамологеп, – сказал Фрэнк, неверно выговаривая слово. – Интересно, удастся ли мне понять, как он работает и что она с ним делает.

(Я могла бы догадаться, что́ для него будет главным итогом дня: не провал операции, не будущее, не загубленный огород, а любопытный гаджет.)

Я вспомнила про вещь на чердаке. Подумала: «Лучше бы ее там не было». И: «Лучше бы я не знала, что она там есть». Но светящееся мальчишеским жаром лицо Фрэнка… Уже больше пятидесяти лет я от него таю.

– Подожди здесь, – сказала я. – Скоро вернусь. Я знаю, где такой найти.