Взлёт и падение. Книга первая. На высоте.

– Нетрудно было догадаться.

– Я хочу предложить вам вместе пойти домой. Скоро начнётся гроза, он показал на мощную кучевую облачность. – Через десять минут здесь здорово польёт. И вы уже не позагораете сегодня.

– А я только что об этом подумала.

Девушка на удивление легко согласилась, и Доронин почувствовал себя счастливым и неотразимым. Они шли, оживлённо болтая. Встречные мужчины бросали на неожиданную любовь Эдуарда плотоядные взгляды и ему хотелось всем им набить морды. У подъезда своего дома она сказала:

– Прощайте, милый попутчик. Вы оказались интересным собеседником. Даже не ожидала.

– Почему прощайте? «До завтра» лучше звучит.

– Завтра я не смогу попасть на пляж.

– Так давайте встретимся в парке?

– Ах, вон вы о чём. Это уже не интересно. – И фея растворилась в подъезде.

Четыре месяца он околачивался у этого подъезда, пока, наконец, фея не обратила на него внимание. А ещё через месяц они уже не могли жить друг без друга. Ещё два месяца ходили, ошалевшие от счастья, а потом, как-то поздним вечером, она затащила его домой, подняла с постели родителей и объявила, что выходит «вот за него» замуж.

Дородная маман Элеоноры, нацепив на нос очки, оценивающе оглядела Эдуарда и внешним видом оказалась довольна. Но смотрела на него так, как смотрят на какую-то мебель, собираясь её купить. Потом глаза её повлажнели, она сказала «Давно пора» и ушла прослезиться в спальню. Младшая сестра Элеоноры – школьница старших классов, захлопала в ладоши и сказала:

– А я вас знаю, вы лётчик.

Папа, как и подобает обкомовскому работнику, сурово и сдержанно пожал ему руку и пригласил поговорить на кухню. Там за рюмкой коньяка Эдуард поведал будущему тестю, что он лётчик, что родителей у него нет – погибли в авиационной катастрофе, когда ему было четырнадцать лет, а других родственников нет. Но что самое главное – он любит Элеонору и хочет на ней жениться.

– Если конечно вы не против нашей женитьбы, – добавил он и скромно потупил взгляд. Обкомовский работник был не против.

На следующий день они пошли в ЗАГС подавать заявление, и там он узнал, что его фея старше его на три года. А когда возвращались обратно она, прижавшись к нему и, скромно потупясь (я должна предупредить), рассказала, что ещё «давным-давно», когда училась в МГУ, была замужем.

– Он был дипломат, имел шикарную квартиру и очень любил меня. Я жила у него два года. А когда закончила учёбу, ему не разрешили взять меня за границу из-за какой-то там секретности.

И предупредила, что родители об этом ничего не знают и знать не должны. Тут бы нажать Доронину на тормоз, остановиться, оглядеться. Но любовь слепа. И удручённый рассказом Элеоноры, он, тем не менее, погладил её по щеке и сказал:

– Успокойся, твой дипломат был дурак.

Свадьба была пышной и весёлой. На следующий день он перебрался из общежития в одну из комнат четырёхкомнатной квартиры её родителей, прихватив с собой чемодан и порядком потрёпанную медвежью шкуру, от которой тёща пришла в ужас.

Громадная квартира была набита коврами, паласами и всевозможной импортной мебелью. Ничего этого в магазинах он никогда не видел. Медвежьей шкуре нашлось месте в кладовке, которая по размерам была больше, чем комната Эдуарда в общежитии.

Первое время он передвигался по этой квартире так, как ходят вокруг гроба покойника во время панихиды. Друзья его теперь навещали редко, а потом и вообще перестали приходить. Даже лучший друг Сашка Ожигалов и тот только иногда звонил по телефону.

На втором году семейной жизни он сделал открытие; его очаровательная жена абсолютно не приспособлена к семейной жизни. А интересовали её только вещи и зарплата Эдуарда. Из-за этого они несколько раз ругались. Родители в их дела старались не вмешиваться, а мирила их всегда сестра Элеоноры Карина. Вскоре он, не без протекции тестя, уехал переучиваться на Ту-134, а когда через три месяца вернулся, Элька была такой радостной и неподдельно счастливой, что на время забылись все ссоры и размолвки.

Так прошло ещё два года. Теща уже не раз намекала, что не против была бы стать бабушкой. Но оказалось, что Элеонора не может забеременеть. И тогда тёща договорилась об аудиенции с каким-то медицинским светилом в звании профессора. Через несколько дней профессор позвонил на работу Эдуарду и попросил заглянуть к нему. Начал издалека.

– Я очень уважаю вашего тестя, – сказал он, – и поэтому не хочу, чтобы о его дочери и вашей жене ходили по городу разные слухи. Дело в том, что ваша жена вряд ли когда сможет родить. Сколько лет вы с ней живете?

Он ответил, что почти четыре года.

– А она ни разу не решалась на аборт?

– Нет, – ответил он. – Я бы знал об этом. Да и зачем ей это?

– Странно. Она мне сказала то же самое. Но я должен вам сказать; мне кажется, что когда-то у неё было неквалифицированное вмешательство, возможно лет 6-8 назад. И только крепкий организм спас её от неприятных последствий. Вы меня понимаете?

Эдуард молча кивнул. Он вспомнил, что ему рассказывала Элька о своей прошлой московской жизни.