Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

С 1909 года в Москве стали проходить ежемесячные встречи, на которых собирались представители крупной буржуазии Центрального региона России, Поволжья и Сибири. В обсуждении перспектив участвовали ректор Московского университета А.А. Мануйлов, экономисты П.Б. Струве, И.X. Озеров, юрист С.А. Котляревский, философ С.Н. Булгаков и другие известные учёные. Они выступали с докладами о синдикатах и трестах, о промышленном налоге, об иностранном капитале и проч. Информация об этих встречах — в виде коротких отчётов и статей участников дискуссий — иногда появлялась в прессе[1773]. Интересно противопоставление тяжёлой и лёгкой промышленности. Лёгкая промышленность, к которой принадлежала большая часть купеческих тузов, — прогрессивна, она связана с «нуждами широкого народного рынка». Отрасли же, работающие на государство, считались реакционными: тяжёлая индустрия опасается торжества демократии[1774]. (Хотя подобные взгляды отнюдь не мешали московской буржуазии всё внимательнее присматриваться к военным проблемам[1775].) Как метко подмечено, значение этих экономических бесед для формирования политического лица купеческой элиты сопоставимо со значением «Русского собрания» для правых партий или кружка «Беседа» — для кадетов с октябристами[1776]. Профессор И.Х. Озеров даже окрестил их «московским торгово-промышленным парламентом»[1777]. Участники этого «парламента» были твёрдо убеждены, что России требуются реформы в либеральном ключе, ориентированные не на почвеннические, а на конституционные воззрения: в них они видели действенный инструмент для реализации своих интересов. Представить среди них людей типа С.Ф. Шарапова невозможно: известный публицист, грудью защищавший московских фабрикантов в 80-90-х годах XIX века, теперь на съездах уполномоченных дворянских обществ проклинал предателей русских начал[1778]. В конце концов участники экономических встреч заявили о готовности взять на себя (вырвав из рук правящей бюрократии) управление не только экономикой, но и государством. Кругом недоумевали, как быстро в некоторых умах возник поток «совершенно ложных иллюзий»[1779]. Люди крупного капитала и их обслуга уверовали в свою решающую политическую значимость: эта среда выделила кружки «маленьких Людовиков XIV, громко завопивших на всю Россию: «государство — это мы»[1780].