Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

Ядро стабилизировавшейся банковской системы составили петербургские и московские банки. Первые отличались заметным участием иностранных деловых кругов, близостью к правительственным сферам; вторые же больше опирались на внутрироссийские ресурсы. Эти обстоятельства достаточно полно описаны в литературе. Однако нас интересует взгляд на частные банки с точки зрения владения и управления ими. В этом смысле банковская среда вплоть до конца XIX столетия выглядела однородной. Типичными действующими лицами в ней были учредители — владельцы крупных фирм, банковских и торговых домов, представители знатных фамилии и т. д., а также их доверенные. К примеру, в старейшем Петербургском частном банке с момента основания первую скрипку неизменно играло видное столичное купечество: председатель биржевого комитета Петербурга Е.И. Бранд, Г.П. Елисеев, возглавивший правление с 1875 года, а с начала 1880-х — его сын. Тогда даже говорили, что банк «походил на контору братьев Елисеевых»: у этого семейства находилось около половины его акций[1850]. В Петербургском международном банке, превратившемся к концу столетия в крупнейший, с самого начала заправляли иностранные предприниматели и аристократы. Председателем правления здесь в течение почти двадцати лет был В.А. Лясский — совладелец банкирского дома барона С.А. Френкеля в Варшаве; затем его сменил крупный делец А.Ю. Ротштейн, вошедший в состав акционеров[1851]. Главой совета банка был Н.Н. Анциферов, ранее заведовавший конторой по управлению имуществами графов Строгановых. В 1876 году Анциферов, сменивший в этом качестве Ф.П. Родоканаки, вместе с группой лиц представлял интересы знаменитого аристократического семейства, которое владело наиболее крупным пакетом акций[1852].

В Русском торгово-промышленном банке после пертурбаций закрепилось семейство фон Дервизов, обогатившихся на железнодорожном строительстве. Являясь основными владельцами, они, по сути, вершили всю политику и распоряжались наличностью, но не занимали при этом каких-либо руководящих должностей: современники считали банк игрушкой в их руках[1853]. В Петербургском учётно-ссудном банке также хозяйничали крупные предприниматели: хлеботорговец Н.М. Полежаев, фабрикант И.А. Варгунин, один из братьев Елисеевых, банкиры и торговцы Гинцбурги и др. Директорские функции исполнял А.И. Зак, начинавший главным бухгалтером банкирского дома Гинцбургов[1854]. В Волжско-Камском коммерческом банке, расположенном в столице, бразды правления держали семьи Кокоревых и Мухиных.

У московских банков сложилась абсолютно аналогичная структура собственности и управления. Хрестоматийный пример — Московский купеческий банк, где хозяйничали текстильные тузы. В Торговом банке укрепилось семейство Найдёновых, глава которого в течение двадцати пяти лет председательствовал в Московском биржевом комитете. Учётный банк изначально являлся вотчиной фирмы «Вогау», а затем «Кноп»: руководящие должности в нём занимали их доверенные лица. На общих собраниях акционеров из присутствовавших 50–55 членов реальную силу представляли около 15 человек (А.И. Абрикосов, С.И. Сазиков и др.), тесно связанных с Кнопами и Вогау..[1855] На банковском ландшафте выделялся и ряд провинциальных структур. Например, Азово-Донской банк, учреждённый несколькими еврейскими и греческими бизнесменами в Таганроге: Я.С. Поляковым (братом железнодорожного короля С.С. Полякова), банкирами Л.Ю. Розенталем, Ф.П. Родоканаки, крупными одесским торговцами М. Вальяно, И. Скарамангой[1856]. Что касается самого С.С. Полякова, то ему к концу XIX века удалось создать обширную финансовую империю, которая включала восемь банков, расположенных в Москве, Орле, Рязани.

Суммируя сказанное, можно утверждать: банковская система России имела типично олигархический характер. Она была неразрывно связана с участниками железнодорожной горячки 1860-1870-х годов и во многом являлась их детищем. И это давно отмечено историографией. Но вот что, по нашему мнению, практически выпало из поля зрения, так это те изменения в банковском секторе, которые начали происходить в начале XX столетия. Тогда как именно они и представляли собой ключевой элемент курса, проводимого финансовой бюрократией для перелицовки экономического пространства страны. Сложившаяся к тому времени российская олигархия — по большому счёту продукт либеральных экспериментов Рейтерна — едва ли могла адекватно реагировать на надвигающиеся вызовы. Она умела лишь обогащаться, к России же относилась как к объекту расхищения, а не модернизации. Назрела потребность вытеснить олигархов с лидирующих позиций и запустить преобразования уже под государственным контролем. Решать эту задачу планировалось через широкую банковскую экспансию в отечественную экономику.