Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

Так на повестке дня встал вопрос о переформатировании банковского поля, благо разразившийся кризис 1899–1902 годов, обнаживший изъяны олигархического управления, создавал для этого дополнительные возможности. Вытеснение собственников из банковской сферы происходило не так, как в железнодорожной отрасли. Там это происходило посредством выкупа рельсовой сети казной; старые концессии постепенно ликвидировались либо заменялись новыми, со значительно изменёнными уставами; крупные, ничем не обоснованные заработки и выплата бонусов прекращались, и таким образом эпоха «железнодорожных тузов» отходила в область преданий[1857]. Уже к концу XIX века государство сосредоточило в своих руках свыше двух третей линий (общей протяжённостью 51 тысяча вёрст)[1858]. В банковской же системе о прямом вхождении государства в акционерный капитал речи не велось. Проводником влияния становилась непосредственно администрация банков, рекрутируемая главным образом из представителей Минфина и Минюста, по роду своей деятельности тесно соприкасавшихся с многообразной экономической средой. В литературе этот процесс представлен как выход на первые роли нового поколения предпринимателей, гораздо более тесно связанного с государством, чем прежнее, и больше опиравшегося на банки[1859].

Однако дело здесь не просто в смене декораций. Вышедший непосредственно из бюрократии топ-менеджмент не воспроизводил прежние олигархические практики, а выступал в роли проводника правительственной политики, действуя сообразно с государственным, а не узкочастным интересом. Банковская перенастройка подразумевала кардинальные изменения во владении и управлении, которые и стартовали с начала XX века.

Начнём с крупнейшего на тот момент Петербургского международного банка. В 1901 году туда направляется проверка, инициированная Министерством финансов. Её возглавляет товарищ прокурора Петербургской судебной палаты С.С. Хрулёв — известный специалист по гражданскому праву, автор книги «Наш ипотечный кредит», прекрасный оратор и знаток права, причём живший исключительно на жалованье[1860]. По окончании ревизии, когда была разобрана весьма запутанная внутренняя «кухня» этого кредитного учреждения, Хрулёв назначается председателем совета. На ключевую позицию директора-распорядителя приходит чиновник Минфина, вице-директор кредитной канцелярии А. И. Вышнеградский, сын бывшего министра финансов. (Заметим, что отец не способствовал карьере сына, поскольку, ещё будучи при должности, порвал с ним все отношения: тот женился не так, как планировал Вышнеградский-старший, страстно желавший породниться с каким-либо аристократическим семейством.)[1861] В 1904 году после кончины Ротштейна (прежнего директора и крупного акционера), погрязшего в массе злоупотреблений, А.И. Вышнеградский занимает его место. После того как он вместе с Хрулёвым освоился в банке, представители аристократии и крупных собственников оттесняются на вторые роли и далее. Хозяином положения становится правление, где ключевые должности занимают ставленники правительства; по подсчётам специалистов, они контролировали около 30 % акций[1862]. Что касается безраздельного хозяйничанья в Петербургском международном банке немцев, в чём была убеждена советская довоенная историография, то об этом красноречиво свидетельствует такой факт. Германские акционеры при выпуске новых акций в течение года (т. е. в последнюю очередь) обменивали временные свидетельства на подлинные бумаги, из-за чего с большим опозданием могли запускать их в биржевой оборот[1863].