Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

Но находились и те, кто не желал мириться с утратой статуса хозяев, как, например, известная семья Терещенко, владевшая крупными Тульско-Черкасскими свёкло-сахарными заводами. Их выдавливанием из отрасли, приобретшим недружественный характер, непосредственно занимался Л. И. Бродский, сам за пару лет до этого уступивший свои активы питерским банкам[1996]. Судя по архивным документам, именно он осуществлял операции на средства банков. В частности, Русско-Азиатский банк выделял Бродскому необходимые суммы для покупки паёв[1997]. (В конечном итоге потеря активов превратила Михаила Терещенко в ярого оппозиционера, вошедшего после падения царизма во Временное правительство.) По мере приобретения рафинадных предприятий банки старались координировать, или, точнее, централизовать продажи посредством создания Взаимного общества заводов для централизованной торговли рафинадом, а также используя Всероссийское общество сахарозаводчиков[1998]. Подобный опыт уже имелся, когда в 1890-х годах Министерство финансов утверждало так называемую сахарную нормировку, в соответствии с которой производители осуществляли торговлю[1999]. Совершенно справедливым следует признать вывод, что «банки стали той коллективной силой, для которой важно обеспечить стабильность рынка и у которой было достаточно сил и влияния, чтобы добиться своей цели»[2000].

В преддверии войны под контроль была поставлена и перспективная маслобойная отрасль, технологически связанная с хлопковой. На этом поприще действовали Русско-Азиатский банк и Петербургский частный банк. У московского купца первой гильдии З.М. Персица, чьей семье принадлежало Волжское общество маслобойных и химических заводов «Салолин», были куплены паи этого перспективного актива. Уже в 1913 году состав владельцев «Салолина» кардинально изменился: среди них преобладают деятели Русско-Азиатского банка[2001]. То же самое наблюдалось и в крупных Южных маслобойных и химических заводах «Саломас», где заправляло ростовское купечество. Предприятие переходит под контроль Петербургского частного банка, а его председателем правления вместо К.В. Вейсбрема становится столичный финансист А.А. Давидов[2002], после чего также в Лондоне учреждается общество The Russian Tallow oil manufacturing export, на шеры которого обмениваются акции «Салолина» и «Саломаса», чем окончательно закрепляется банковское владение[2003]. Однако компания Talloil так и не смогла начать свою деятельность, что даже грозило исключением из реестра лондонской фондовой биржи. Это произошло потому, что уже после покупки «Салолина» новыми собственниками был вскрыт ряд серьёзных финансовых и управленческих проблем, что потребовало значительных денежных вливаний[2004]. Нельзя сбрасывать со счетов и недовольство купеческой элиты Первопрестольной, которая не желала усиления питерских финансистов в отрасли. Московские банки «делают большие стеснения в дальнейшем переучёте векселей общества»[2005]. Но всё же главной причиной стало участие питерских банков в 1913–1916 годах в наиболее масштабном деле, связанном с попыткой заполучить контрольный пакет крупнейшей нефтяной компании России — Товарищества братьев Нобель. Для этой цели в Лондоне учреждалась Russian general oil company. He будет преувеличением сказать, что основные ресурсы столичных банков были направлены сюда (об этом интереснейшем сюжете будет подробно рассказано в следующей главе).