Взлет против ветра

В темных выпуклых глазах Елены медленно угасала тревога.

— Это хорошо или плохо?

— Полагаю, что, если бы наша Светка выросла, стала летчицей и попала в такое положение, как лейтенант, а я был бы командующим, я бы тоже так поступил. Однако что с тобою, Елена? Ты вся побледнела. Сильно же он тебе нравится, этот лейтенант.

Елена, только что пытавшаяся скрыть свое волнение, неожиданно выпрямилась и смело поглядела мужу в глаза.

— Нравится, — строго проговорила она. — Как и все хорошие люди нравятся.

— Так ли? — грустно пожал плечами Крымский. '

Она сделала вид, что пропустила эти слова мимо ушей. Она была женой летчика и уже многое понимала в аэродромной жизни.

— Значит, он все-таки выпрыгнул раньше, чем полагалось? — сказала она. — Ты считаешь, он струсил?

Крымский взъерошил ладонью вьющиеся волосы.

— В этом надо еще разобраться. Думаю, нет, хотя некоторые в нашем полку намерены обвинить его и в этом. Однако утро вечера мудренее, давай спать, Елена, я чертовски устал.

— Ложись, — тихо отозвалась она. — Я быстренько вымою посуду и лягу тоже.

Но посуду она мыла долго. Когда шум стекающей воды стих над раковиной и последняя тарелка была насухо вытерта полотенцем, Елена подошла к окну и задумалась. Над крышами города уже порозовело летнее небо от наступающего рассвета, он возвращал деревьям, аллеям парка и домам их обычные очертания. Елена жадными, глубокими глотками вдыхала прозрачно-чистый воздух, каким он бывает лишь на заре, и видела лицо Аркадия, смущенное лицо сероглазого мальчишки с нежными ямочками на щеках и добрыми губами прямого рта, готового сложиться в улыбку.

«Это очень плохо, что я о нем думаю, —укоряла она себя. — Но как хорошо, что он жив и невредим, что не сгорел под обломками упавшей машины! Крымский прав. Он мне действительно нравится. И совсем не так, как все остальные встречавшиеся на моем веку парни. Это очень и очень плохо!»

Лишь к вчеру следующего дня прибыл в полк осунувшийся и сразу как-то постаревший лейтенант Баталов. Доложив командиру звена Крымскому, он переоделся и вместе с ним вошел в кабинет Клепикова. Там сидел замполит Болотов, и, судя по их разгоряченным, раскрасневшимся лицам, между ними был какой-то ожесточенный и продолжительный спор. Выслушав Аркадия, Клепиков неопределенно улыбнулся и с озабоченным видом провел мягкими ладонями по лицу.

— Жив, здоров? Вот и хорошо. Все остальное приложится. Самое главное, чтобы голова была цела, иначе прикладывать не к чему будет. А сейчас на двое суток в профилакторий, и никаких расспросов, никаких разговоров с товарищами. Все впереди.

Аркадий коротко сказал: «Слушаюсь»,

Уходя, заметил, каким пристальным взглядом проводил его Болотов. Так и не понял, чего больше в этом недобром взгляде: снисходительного прощения или скрытого презрения. Он и подумать не мог, что, как только закроет за собой дверь, спор в кабинете командира полка вспыхнет с новой силой. На полном лице Клепикова появились красные пятна, и он с яростью ударил широкой ладонью по столу.

— Нельзя всех стричь под одну гребенку! — почти закричал командир полка. — Каждый человек — это прежде всего особая психика, особый интеллект, характер. А вы хотите одной линейкой измерять поступки и опытного аса, и начинающего летчика. Плохо вы все же знаете еще авиацию, Алексей Федорович. Это вам не артиллерия, с которой вы начинали свой путь.

При последних словах командира полка Болотов покоробленно вздрогнул. Тот попал в самое уязвимое место. Болотов терпеть не мог, когда ему напоминали о том, что он начинал свою военную службу не в авиации, а в артиллерии.

У людей разные судьбы. Была своя собственная судьба и у орловского крестьянского паренька Алеши Болотова. Попав по призыву в артиллерию, он прослужил в ней около трех лет и в звании сержанта оказался снова «на гражданке». Поступить в сельскохозяйственный институт помешал проходной балл — срезался по математике. И тогда, махнув на все рукой, без особого, надо сказать, энтузиазма, он пошел в летное училище. Однако, начав летать, он вдруг обнаружил в себе и привязанность, и усердие к технике пилотирования. После училища Болотов попал в истребительный полк и оказался в числе передовых пилотов. Очень хорошо проявил он себя и в должности секретаря комсомольской организации эскадрильи. В звании старшего лейтенанта был направлен на учебу в Военно-политическую академию и, получив заветный ромбик, снова вернулся в авиацию. Он довольно сносно летал на поршневых машинах и даже на реактивных истребителях «МиГ-17». С таким багажом его выдвинули на должность замполита полка, но тут Болотов потерпел первое поражение. Пилотаж на «иксах» ему давался настолько трудно, что дальше полетов по кругу и в зону он так и не продвинулся.

Впрочем, хитрый Клепиков давно уже про себя рассудил: «Пусть топчется на одном месте. Не пошел дальше полетов в зону — и не беда. Будет реже летать, — значит, больше мне будет помогать на земле и лучше вести политработу».