Взлетная полоса

Он был дерзок и напорист. Несмотря на возражения директората, решительно отказался от запуска в производство победившей на конкурсе и уже проверенной конструкции. Предложил строить многомоторный аэроплан для дальней стратегической разведки с экипажем из четырех человек, с закрытой кабиной весом более чем в четыре тонны. Никто не знал, как покажет себя в новой машине прежняя схема. Это был решительный шаг вперед — таких тяжелых машин никто в мире не строил. После долгих колебаний директорат сдался. Решило дело то, что самолет носил новый титул «Гранд-Балтийский», и это при успехе позволило бы директорату гордиться новинкой не только лично Сикорского, но и всего предприятия, а главное, резко повысить цену на будущий самолет и получить весьма значительную прибавку к уже предполагаемой грандиозной прибыли.

За внешней суетой и безалаберностью проектных работ скрывалось неукоснительное стремление Сикорского проверять и испытывать каждый узел будущего самолета. С завода в лабораторию политехнического института к профессору Слесареву отвозили модели крыльев, фюзеляжа, многоколесного шасси, обеих длинных противокапотажных лыж. Складывалась не стихийная, а математически точная компоновка «Гранд-Балтийского».

Как там ни шло дело, но Томилин был если не в близких сподвижниках Сикорского, то при нем и понимал, что таким образом он приобретает тот вес, который ему будет необходим, когда он получит звание инженера и займется личным предприятием. Он уже присмотрел ремонтную мастерскую по двигателям внутреннего сгорания, которую держал остзейский немец Кауфман и который выказывал осторожное желание продать ее. Чем ближе неизбежная война с Германией, тем более острым будет это желание и ниже цена, рассуждал Томилин и события не торопил.

«Гранд-Балтийский» был построен стремительно — за три месяца. Огромную машину перевезли по частям на аэродром и там собрали. Громоздкий желто-серый аппарат раскинул гигантские плоскости почти на тридцать метров, люди рядом с ним казались лилипутами. Закрытая кабина непривычно блестела стеклами над их головами далеко вверху, похожая на цветочный киоск. Солдаты из аэродромной команды ходили чумные, много спорили, никто не верил, что такая огромадность оторвется от земли.

Первый полет и впрямь оказался малоудачным. Сикорский с трудом смог лишь на полминуты оторвать на разбеге «Гранд-Балтийский». Но совершенно не смутился и заявил обескураженным чинам, что он это предвидел. Двух двигателей «Аргус» по сто сил слишком мало, чтобы поднять такой вес. В остальном же сомнений нет.

Все лето они не столько изменяли чертежи, сколько следили за тем, как в цеху собирают новые крылья, меняют и усиливают расчалки, ставят на нижнюю плоскость высокие, в рост человека, моторы в сдвоенных тандемных коробчатых установках. Сикорский ездил в Москву к профессору Жуковскому, тот произвел необходимые аэродинамические расчеты, сам наезжал в Петербург.

И вот оно, произошло! В обстановке полной секретности прошли первые испытания. Сикорский объявил, что пойдет при публике с пассажирами на рекорд продолжительности полета для тяжелых машин. Томилин боялся, что его обойдут, не возьмут в полет, все время теснился поближе к Сикорскому, утром же на аэродром явился не как все, в обычной одежде, а в ботинках с крагами, кожаной куртке, штанах-гольф, в автомобильных перчатках — всем своим видом показывал, что готов лететь.

В кабине было уже тесно. Томилин пролез на плетенную из ивняка легкую скамейку вдоль борта, огляделся и удивился тому, что помимо двух репортеров здесь устроилась половина директората. Потом он узнал, что пригласил их Сикорский специально, чтобы прониклись уважением к делу его рук и впредь не скаредничали.

Решились на полет, конечно, не все. Герои воздушной стихии выглядели сконфуженно и нелепо в своем обычном платье, при авиационных касках на головах. Бледнели, прислушиваясь к грохоту заработавших моторов, и со скрытой тоской смотрели, как пробирается к управлению Сикорский, заглядывает напоследок с приставной лестницы снаружи солдат, козыряет и, захлопнув дверь и спрыгнув, уносит лестницу прочь.

Самолет Томилин знал хорошо, но в тот день все было для него будто вновь. Сикорский, согнувшись над штурвалом, оглянулся, что-то крикнул и повел аэроплан в разбег, по сочной траве аэродромного поля.

Потом их всех, озябших и счастливых, качала толпа у самолета, громопобедно рявкали трубы духового оркестра, тоненько кричали женщины, протискиваясь к героям. А главный герой, Сикорский, вежливо терпел какую-то осатаневшую барышню, которая повисла у него на шее и все пыталась сорвать с него белое шелковое кашне — для истории и на память.

Глядя на все это, Томилин тогда остро почувствовал, что он опаздывает. Пришла пора действовать немедленно и решительно. Нужно как можно быстрее вернуться в их совместное предприятие с Модестом и делать все, как рассчитано.

С запоздалым ужасом он вспомнил, что Оленька ждет его в авто у ворот, и он быстро и легко пошагал к ней, представляя, как она обрадуется тому, что он летал!