Взломать стихию

Уронив пистолет на пол операторской, Манин тяжело, будто в изумлении повернулся.

– Что-то часто я в этом году мужикам по башке хреначу, – заметила стоящая перед ним Клара Красовская.

– За то, что закрыл мой бизнес, гад, – добавила Милена и дополнительно врезала Манину по лбу тяжелой огнеупорной чушкой, которую по правилам кладут в гроб каждому клиенту крематория.

Так и не доведя свой План до конца, эмиссар сверхразвитой внеземной цивилизации рухнул на пол грешной Земли, впечатавшись в нее всем весом своего дородного прокурорского тела.

Глава 12 Мать и дитя 2

Вырубив Манина, Милена и Клара Красовские бегом помчались в помещение с «Фениксом». В первую очередь узнать, что там с Гулярой и Ложкиным (что происходило с женщинами и Варварой, хотя бы было видно по камере).

К счастью, с Гулярой было все в порядке – если не принимать во внимание чудовищный нервный шок. Как только бывшие жены владельца крематория освободили ее от наручников, она кинулась к заходившейся криком Варваре. И, рыдая, осыпала дочку поцелуями, осторожно прижимая девочку к себе, все еще не веря, что в самый последний момент ее удалось спасти от столь страшной участи.

Ложкин, судя по ровному, спокойному дыханию, тоже был в безопасности. Он просто спал. Помочь ему могли только медики, приезда которых ждали с минуты на минуту.

Хуже обстояло дело с одной из пленниц, той, которая лежала ближе к печи. Пламя успело поджечь и спалить дотла ее волосы, температура, к тому времени уже достигшая величины способной жечь человеческую плоть, также успела коснуться кожи ее лица; одежда на ней тоже местами загорелась и теперь тлела.

Женщина, тем не менее, была жива. Клара с Миленой в четыре руки потушили все, что на ней горело, и осторожно переложили обеих женщин на стол и каталку.

До приезда полиции и скорой оставалось пара минут. Чтобы находится всем вместе в одном тесном помещении и, одновременно, не упускать из вида обезвреженного маньяка, было решено перенести его в комнату с «Фениксом». В диспетчерской оставили только Ольгу Геннадьевну. Она была непротив, главное, что все, наконец, закончилось.

Иван, которому помогли доковылять до Гуляры, тут же заключил в объятия жену и дочь. Они сидели, крепко обнявшись, нежно гладили друг друга и почти ничего не говорили.

Манин постепенно пришел в себя. Озираясь по сторонам, он пытался понять, что произошло. Вопросов было много. Почему у него так раскалывается голова? Откуда тут появились две новые бабы? И самое главное, почему вместо того, чтобы лететь через космос на родную планету, он лежит лицом вниз на транспортной ленте крематорной печи? С руками и ногами накрепко связанными странными черными лентами, на которых, вывернув голову, можно прочитать «от родных», «от друзей» и «от коллег». Во рту его, к тому же, все еще хранящем вкус невостребованного праха, был кляп, из такой же красивой, расшитой золотым по черному, ленты.

Выглядел Манин неважно. Лицо, покрытое ссадинами, полученными в бою с Ложкиным, побаливало и начало опухать. На лбу через поврежденный эпидермис кровью проступила непонятная надпись. (Если бы кто-то догадался посмотреть на нее через зеркальце, он бы прочитал дату и порядковый номер одной из состоявшихся в «Хароне» кремаций).

Наконец-то послышались сирены.

Вдовы Красовские пошли встречать медиков и полицейских. Иван и Гуляра остались почти наедине – Ложкин был не в счет, он все так же лежал в отрубоне, а Манин что-то совсем тихо бубнил через свой кляп сам себе. Возможно, объяснял Голосам, что и почему пошло в утвержденном ими Плане не так.

– Все закончилось, – сказал Иван негромко, чтобы не потревожить Варвару, которая, убаюканная плачущей от счастья матерью, почти заснула. – Мы все это забудем и будем жить долго и счастливо. Никто и никогда не причинит нам больше вреда. Ни тебе, ни нашим детям. Я очень люблю вас, мои милые. Я никогда…

Лирические признания Ивана грубо прервал неприятный механический звук.

Черешнины синхронно повернули головы в сторону его источника. И не поверили глазам: створки «Феникса» снова были распахнуты, а лента, на которой лежал Манин, вновь пришла в движение, увозя его во все еще раскаленную пасть печи.

– Что происходит?! – воскликнул Черешнин.

Гуляра покрепче прижала к груди малышку, и отвела от печи взгляд.

Ничем другим объяснить происходящее было нельзя: кто-то управляет «Фениксом» из операторской!

Превозмогая боль, на одной ноге Иван поскакал туда.

Распахнув дверь, он ворвался внутрь. И не сразу понял, что на него направлено дуло пистолета.

– Стой на месте! – выкрикнула Ольга Геннадьевна, сжимавшая в руках пистолет своего сына. – Не подходи!

– Вы что? Там же… – Иван не воспринял угрозу всерьез и двинулся к пульту.

– Я не шучу! – крикнула мать Манина еще громче и Черешнин остановился.