Взметайся, разум мой, в небесны дали

Полсотни лет минуло, не моргнув,
Обдав меня водицей родниковой.
И я проснулся, так и не заснув,
Надев на голову венец терновый.

И, в руку взяв обугленную трость,

Закутавшись от холода в багрянец,
Вонзив в ладонь с размаха ржавый гвоздь,
Пустился с криком в иудейский танец.

Войти пытаясь телом в роль Христа,

Я душу приготовил к вознесенью.
Меня всего сжимала теснота,
И здесь я был для Сатаны мишенью.

Но Бог мне пальцем сверху пригрозил,

Мол, очередь твоя ещё не скоро.
«Тебе в полста, гляди, так много сил,
Не примут небеса к себе танцора».

И, сняв венец терновый с головы,

Я вынул гвоздь и смазал рану йодом.
Убрав стрелу печали с тетивы,
Я стал простым земным обычным Богом.

В поисках врагов

Искать врагов приятно и легко,
Всю злость свою плюя в лицо злодеям.
И, натянув спортивное трико,
Гонять их по заснеженным аллеям.

Пусть падают лицом, и прямо в снег,

И молят на коленях о пощаде.
Сдавая пачками своих коллег,
От страха соревнуясь в клоунаде.

Играя желваками на лице,

Читают ночью вражеские книги.
И ловят нас, идейных, на словце,
Исподтишка показывая фиги.

Ну нет, им не пролезть никак на свет,

Пусть копошатся червяками в банке.
И перед нами им держать ответ,
За всех стирая грязные портянки.

Но вот дыхнуло ветром перемен,

Врагами стали те, кто был в опале.
И был за миг разрушен Карфаген.
Теперь чихвостят нас в соборном зале…

Прости меня…

Прости меня, что в этот страшный день
Я побоялся быть с тобою рядом.
И чувствовать спиною твою тень,
Которая меня пронзала взглядом.

Прости меня, что не держал руки

И теплотой с тобою не делился.
Я где-то выл от горя и тоски,
Глотая слёзы, о тебе молился.

Прости меня, что был так далеко,

Нас разделяли города и веси.
Швырял свою я душу высоко,
Она с твоей прощалась в поднебесье.

И там, где отпускаются грехи,

Гуляли мы с тобою вместе, мама.
Читала мне ты грустные стихи,
Присев устало на ступеньку храма.

А Каспий нежно омывал тот храм,

И солнце освещало его формы.
За гранью ты стремилась к берегам,
В надежде, чтоб не доставали штормы.

Но час прощания с тобой пришёл,

И души отделились друг от друга.
Поникнув головой, я вниз пошёл,
И заиграла горестная вьюга.

Подкравшись, к горлу подступил комок.

Сказала напоследок ты впервые:
«Я буду тута ждать тебя, сынок,
Когда ты завершишь дела земные».

Страх