Взрослая колыбельная

Аж до костей от услышанного пронизало. А я-то за стеной своих ужасных, невероятных и всепоглощающих страданий даже не подумала, что кому-то, тем более близкой подруге, тоже может быть нелегко. Что она, может, переживает стресс, да еще такой. Сюрприз, Катя, не только у тебя все наперекосяк.

— Ты хочешь расстаться с Коловратом? — тихо спросила Белка.

— Я думала об этом.

— Не нужно… — я остановилась. Указывать бесполезно, она не будет выполнять мои пожелания, да и кто я такая, чтобы учить других жизни? — Я бы на твоем месте ни за что бы его не оставила. Он тебя любит, это по нему видно. И… лучше что-то потерять, чем ничего не иметь. В старости оглянешься — и зачем ты жила? Вернее, что было хорошего?

— Спасенные жизни, — ответила Лелька.

— Жить ради других? Можно и так. Только все же… не отказывайся от него, — Белка сглотнула. — Ты не думала, что сделаешь его несчастным, а в результате он все равно рано или поздно умрет, раз уж мы все смертны? Вдруг он больше никогда никого не сможет полюбить и будет остаток жизни скитаться, как собака, потерянный и никому не нужный? Лучше сделай его счастливым, насколько это в твоих силах. Люби его, заботься о нем, роди ему детей. Храни его дом так, чтобы к старости он помнил только счастливые годы с тобой. Думаю, твой груз задавит тебя, если ты будешь одна.

Лелька невидяще расширила глаза, глядя куда-то вдаль.

Мы молча поели и выпили. Потом Белка отодвинула тарелку и навалилась локтями на стол. Начала без предисловия:

— Я была у него сегодня. Пришла в обед, чтобы меньше народу было, и правда угадала. В коридоре пусто, как и в палате. Я постучала, и, кажется, он обрадовался, когда меня увидел. А я… эти бинты на ногах… Я чуть не разревелась, так жалко его стало, так страшно, стоило подумать только, что, если бы я тогда свалилась на кровавый колпак по своей дурости, я бы, может, лежала бы сейчас и вовсе на кладбище. А он посмотрел на мое лицо, зубы сжал и говорит: «А ну выметайся отсюда, чтобы духу твоего тут не было!» Я не могу уйти, мямлю что-то, благодарю и прощения прошу, а он как закричит: «Не смей меня жалеть! Слышала? Со мной все будет прекрасно! Катись отсюда и не смей никогда меня жалеть!» Выгнал меня, понимаете?

И снова в комнате тишина. В общежитии всегда полно звуков, даже ночью кто-то не спит, а тут…

Белка вдруг задрожала и залпом выпила вино.

— И что будешь делать? — спросила Лелька.

— Я… не знаю.

— Иди снова.

— Снова? Он не хочет меня видеть.

— О! Он хочет, не сомневайся, — Леля снова заговорила уверенно. — Просто ему твоя жалость нужна как собаке пятая нога. Да-да. Поэтому смотреть на него ты должна совсем иначе. Он хочет, чтобы ты смотрела так, будто он самый лучший мужчина на свете, самый сильный, самый желанный. Как будто ты его безумно любишь и будешь любить вечно.

Белка сглотнула и опустила голову так низко, что не стало видно лица. Забормотала еле слышно:

— Мне гадалка нагадала, давно уже, что я выйду замуж за обычного человека. Моя семья будет обеспеченной, но обычной. Мы будем жить в уединении, далеко от родственников. Значит, моим мужем никогда не будет Первый сын, — шептала Белка.

— Дипломированная гадалка или шарлатанка?

— Конечно дипломированная! За кого ты меня принимаешь? — Белка на секунду вскинула голову, но тут же опустила обратно. — Так что, выходит, Лад никогда не будет моим мужем, и это не пустые домыслы… Все, что между нами может быть, временно. Это меня просто убивает.

— Некоторым просто не суждено стать Первыми сыновьями, — пожала плечами Лелька, бросая на меня быстрый взгляд. — Может, это не его судьба.

— Тогда получится, что он из-за меня им не стал, — упрямилась Белка. — Мы можем быть вместе, только если он откажется от своего статуса, а это подведет весь род. Я не хочу, чтобы ему пришлось делать такой выбор. Вот и получается… что ничего не выйдет. Нет выхода.

— И все же мы не знаем, что будет дальше. И не узнаем, если не попробуем.

Лелька потянулась и разлила остатки вина. Оказывается, мы выпили почти все. Голова приятно кружилась, огоньки свечей извивались и словно подмигивали.

— Я подумаю.

Тарелки опустошены, вина по полкружки. Настало и мое время.