Взрослая колыбельная

— Ну, про меня вы и так, вероятно, все знаете. Попала в чужой мир, не слушая предупреждений, бросилась искать суженого… И нашла, как и хотела. Теперь у меня ничего нет. Назад не вернешься — там моя… близнец, я так о ней думаю. Там она, мне места нет. Надеюсь, она счастлива со своим Олегом. Ну и, по крайней мере, у нее есть любящие родители, — тут я всхлипнула. Я никогда их больше не увижу. Знать это, когда ты хотя бы счастлива и у тебя есть любимый человек и семья, есть друг и защитник, в общем, ты не одна, совсем не то же самое, как знать это, когда ты в одиночестве. — И вот. Я решила жить дальше, не сдаваться. А как? Ну, отдали мне его силу, у него отобрали, не знаю, как это происходит, но вряд ли ему было приятно… Не хочу знать! И мне отдали. Управляться с ней я не могу, не получается даже следов ее найти. Вот и думаю — может, эта сила меня не хочет, как не хотел он? И тогда мне даже рассчитывать не на что… Как перестанет князь подъемные платить, так и буду остаток жизни перебиваться с хлеба на воду. В одиночестве, потому что, даже если мой суженый, которому меня боги создали, так поступил… В общем, в одиночестве. Я думаю обо всем этом — и мне страшно. Так страшно, что, кажется, проще умереть. Если меня никто не хочет, ни мужчина, ни его сила… зачем жить?

Я глубоко вздохнула, даже грудь заболела.

— Разве ты не поняла? — спросила Леля, и ее лицо стало очень странным — озаренным знанием. — Беда Волина вовсе не в том, что он тебя не хотел. Как раз наоборот. Он хотел тебя так сильно, так одуряюще, что пошел на отчаянные меры, пытаясь противопоставить разум тому, что чувствовал. Твоя беда из той же серии — это ты должна принять силу. Это ты не хочешь, чтобы она была, ведь тогда, наверное, себя будет не так жалко.

В первую минуту мне хотелось просто встать и уйти. И в жизни больше не разговаривать с Лелькой, рассориться раз и навсегда. Но на глаза попалась Белка, которая задумчиво кивнула, соглашаясь. Она тоже так думала! Тоже думала, что это не сила меня, это я силу не принимаю.

— Катя, ты знаешь, что его сегодня утром отправили на границу? — спросила Белка, ковыряя пальцем царапину на поверхности стола.

Она о Волине говорит. Я отвернулась к окну, за которым сумерки сгустились до полной темноты. Не хочу ничего знать.

— Думали почему-то, он станет сопротивляться. Но он не стал, даже не попытался. Просто взял и сел, куда посадили, и поехал, куда повезли. Для него это нехарактерно, говорят. Они собрали несколько охранников, чтобы предотвратить побег или любое сопротивление… а он ничего не сделал. Как будто чувствовал свою вину и сам хотел за все ответить, понести наказание.

— Какое мне дело?

— Просто так сказала, — Белка тяжело вздохнула и замолчала.

Лелька встала, окидывая взглядом стол с остатками ужина, вкуса которого никто из нас не заметил.

— Теперь можно по домам и подумать. Завтра вы будете меня или любить, или ненавидеть — надеюсь на первое. Но если будет второе… просто помните — я хотела как лучше.

До общежития мы добрались в молчании и, не прощаясь, разошлись по комнатам. Вроде все должны спать, а все равно шумно, сразу чувствуется контраст между специальной комнатой, где никто не потревожит, и местом, похожим на гудящий улей.

Но все же…

Я медленно разделась, легла на кровать и задумалась. Девчонки не хотят меня обидеть, они говорят, что думают, а судя по вечерним откровениям, со стороны часто видней. Белка сказала Леле именно то, что нужно, но своей проблемы самостоятельно решить не смогла. Зато мы знаем, как эта ее проблема решается. Значит, девчонки правы: это я не хочу силу, потому что она часть Волина — человека, предавшего меня еще до того, как попытался узнать. Мне хочется вычеркнуть его из жизни, забыть о его существовании, но это невозможно. По желанию или против, но мы связаны.

— Значит, ты тут? — тихо спросила я, как будто сила — это зверушка, которая притаилась в темном углу и ждет, что будет, когда ее обнаружат. Обидят или погладят? Ударят или покормят? — Ты тут?

И что-то задрожало, еле слышно зашевелилось вокруг.

— Не бойся. Я никогда тебя не обижу. Где ты?

Сердце замерло, когда по груди словно мягкой лапой мазанули. Быстро потрогали и отрыгнули, снова прячась в безопасном месте.

— Давай знакомиться, — с трудом выдавила я, мысленно протягивая руку. — Обещаю, я буду ласковой хозяйкой, которая никогда тебя не бросит. А ты не бросай меня.

И она вышла. Потерянная от смены хозяина, несчастная и испуганная. Одинокая. Как же я тебя понимаю! Вот мои руки, тянутся к тебе. Ждут тебя. Принимают, пусть неловко, неумело, но с любовью.

Следующим утром, очень рано, я стояла под дверью Алкана, который, вероятно, впервые в жизни явился на работу позже студента, хотя рассветное небо только-только серело.

— Прекрасно выглядите! — воскликнул он, оглядывая мою тщательно отутюженную форму и боевую выправку. Я стянула волосы в хвост, стояла прямо, была полна оптимизма и сосредоточена на деле. — Вы с хорошими новостями?

— Да.