Взрослая колыбельная

Ах, вот это номер! Комок в горле с трудом проглотился и больно полез куда-то вниз. А я… ни разу не подумала, что он может захотеть продолжить свой план по устранению суженой. Правда, смысла больше нет, все давно вскрылось, осталось далеко позади, покрытое пылью забвенья. Но все же, почему я ни разу не подумала об опасности, которую он может представлять?

Лоб нахмурился. Федор не любит, когда я хмурюсь, и всегда давит мне на нос в уверенности, что это меня смешит. Ну, насчет «смешит» — это вряд ли, скорее раздражает, но что в себя прихожу, это точно.

— Если ты еще хочешь что-то знать, спрашивай, колдунья. Я отвечу.

— Ничего не хочу знать.

Я откинулась на спинку стула. Где хозяева вообще?

— Мы договорились насчет приисков?

— Вроде нет.

— Пожалуйста. Я отведу тебя туда, колдунья, ты сделаешь, что нужно, потом приведу тебя обратно, в таверну. С твоей головы ни волосинки не упадет, клянусь. Одной туда нельзя, я не выдумываю.

— Как, по-твоему, это все будет происходить?

— С рассветом мы выедем, доберемся к вечеру. Я сделаю вид, что у меня дело к Лапотнику, я временами к нему заезжаю. Он подтвердит что угодно. У него и переночуем, ты посмотришь на все, что нужно. Я не знаю причины, зачем тебе туда, поэтому не могу сказать, что дальше. Если ты просто хочешь получить информацию, за ночь ты ее получишь, с утра отправимся обратно, и через полтора дня ты вернешься в Хвощи.

— Если я соглашусь, только с одним условием.

— Говори.

Осторожный, гляди-ка! Сразу не соглашается.

— Ты будешь делать все, что я потребую, и не спрашивать зачем. Я имею в виду работу. — Уточню на всякий случай, а то вдруг размечтается, что я заставлю его делать с собой что-нибудь неприличное. — Ну?

Он думал, что-то мелькало у него в глазах, какие-то расчеты и опасения.

— Если это будет для тебя безопасно.

Даже так? Ну пусть, не станем спорить.

— Хорошо. Безопасность за тобой, но слушаешься меня.

— Договорились.

Он с таким облегчением выдохнул, что прозвучало очень громко. Потянулся за компотом и выпил почти стакан. В горле, что ли, пересохло?

— Где наш уважаемый хозяин? — крикнула я. Надо же намекнуть, что разговор закончен.

— Мы идем!

— А вот и пирог! Сама пекла, по своему собственному особому рецепту. Ни за что не поверите! В тесте — с мукой толченая ягода, вкус м-м-м… — хозяйка несла пирог на круглом блюде с гордостью, как младенца.

Она счастливая. Вот смотришь сейчас — видишь одно только счастье, ничего бытового. Удивительно. Пирог был действительно вкусен, но увлекаться нельзя, нужно обговорить подробности.

— В качестве кого я отправляюсь завтра на прииски?

— Ты поедешь как женщина, с которой я встречаюсь. Это единственный шанс оградить тебя от приставаний, — нервно, насколько вообще он может нервничать, сообщил лесник.

Что-то такое я и предполагала.

— Значит, нужно попроще одеться, лучше даже плохо одеться, чтобы соблазна лишнего ни у кого не было.

— Нет, — качнул головой Волин.

— Почему это? — я опешила. Не столько потому, что он посмел сказать мне «нет», сколько по смыслу — почему же нет?

— Со мной не может прийти… некрасивая женщина, — нехотя сказал он и даже, кажется, поморщился.

— Ах, вот как? И какие же женщины с тобой обычно приходят? Княжны да красавицы заморские?!

Эта ненависть в голосе очень вовремя напоминает, кто есть кто. И бог с ним, что Юлик видит, а он не видел ни разу, чтобы я на деле эмоциями фонтанировала. Ну и пусть!

— Никакие.

— Что?!

— Со мной не ходят никакие. Но если бы пришла, она должна была быть красавицей, иначе приисковый люд не поймет. Когда имеешь особую репутацию, нельзя ее портить. Приисковиков можно контролировать, только когда они тебя боятся и уважают. Некрасивая женщина — потеря уважения. Я хорошо их знаю, колдунья, просто послушай меня.

— Он прав! — вступил староста. — Лесник не может заявиться с абы какой бабой. Только с красавицей, да такой, чтобы слюна капала. Иначе приисковые его уважать не будут.

— Так дело в уважении?

Волин снова коротко глянул в мою сторону. Так. Стоп, стоп, Катя, опять тебя несет.

— Да что вы, госпожа! — с жаром заговорил староста. — Волин помогает нам держать приисковый люд в узде! Не знаю, что бы без него с нами было. Я его даже хотел дружинником сделать в Хвощах, да только он ни в какую! Не хочу, говорит! Ушел в лес и сидит там. А у нас всего два дружинника на все Хвощи — одному век сравнялся, второму еще под стол ходить, что с них толку? Если бы не лесник…

— Не нужно, Хвощ.

Волин старательно стряхивал с коленей крошки.

— Ладно, я поняла. Выезжаем на рассвете?

— Да. Буду ждать во дворе. Транспорт найду.

— Тогда до завтра.

Мы с Юликом поблагодарили хозяев за ужин и ушли в таверну, а лесник остался. Видно, часто у них ужинает, его вон как привечают. И хозяйке приятно лишний раз кого-то порадовать своей домашней едой. Особенно вечно голодных подростков и одиноких мужчин. Такие женщины по доброте душевной всегда стараются осчастливить обездоленных одиночек мужского пола. Накормить, пожалеть. Небось и женить его хотела, подруг своих подсовывала да советовала.

Тьфу ты, пропасть! Изыди!