Взрослая колыбельная

– Не просил? – Лелька округлила глаза, а потом расхохоталась. – По мне, так он разве что в голос не кричит, а любой его жест и взгляд ой как просят! Днем и ночью только и делает, что вокруг круги наматывает. Сегодня вот с утра у дома полдня ошивался, поглядывал, тебя ждал. Да и как он тебя попросит, после всего? Только и может, поди, что поблизости ходить, надеяться, что тебе на что-то вдруг да сгодится. Все, что мог, уже сказал, думаю. Сказал ведь?

– Все слишком непросто, Лелька.

– П-ф-ф, – фыркнула она. – Наоборот, все просто, Катя. Проще некуда. Тебе уже не семнадцать. Я не к тому, что жизнь прошла, нет. Но десять лет прошло. У нас у всех семьи, дети, даже у Белки! Жизнь к середине своей подходит, и назад не повернешь. Нет уже времени взбрыкивать и глупости делать. И все эти годы ты словно в тумане потерянная провела. У тебя вид такой, как у повозки скоростной – все несешься куда-то, спешишь, не видишь, как время тикает. Ну чего глазищами своими сверкаешь? Я тебя не боюсь, взгляда твоего пронзающего и подавно! И каждое твое слово могу пересказать, что у тебя в голове сейчас. Суженый – не вода, в землю не уйдет. А мужик хороший из него вышел, не чета прошлому. Уважают его здесь, да и в лес он забрался, чтобы покой найти. Тот, что ты никак найти не можешь. Ну кто по молодости не глупил?

– Ага. А у каждой вины свой срок, – с горечью закончила я.

– Что? – Лелька от удивления захлопала глазами. – Точно. Просто… – она закрыла рот.

– Не ждала от меня такой мудрости?

– Ну, вроде того. Резка ты больно для таких слов, вот и не ожидала. Знаю, вина его не из простых. Но только тебе решать, будет ли ей срок. Хорошо сказано, кстати.

– Это не я сказала. Женщина из Хвощей, жена старосты.

– Ага-ага, помню ее, правильно говорит. И не только в словах дело. Дети-то от простых взглядов не нарождаются, так что чего теперь?

Захотелось закрыть глаза, потереть веки пальцами, и я не стала себе отказывать. Белые пятна, боль, все привычно и предсказуемо.

– Жить иногда очень утомительно.

– Я знаю, Катя.

И правда, знает. Любому сыскарю до лекаря Лелькиной квалификации как до луны в части смертей на твоих глазах. Сколько она их видела? Скольких проводила?

– Так, ну я вроде все, собралась.

Лелька окинула взглядом вещи.

– По пути к Белке заеду, иначе обижаться будет до скончания века. Про тебя все выложу, даже не проси молчать. Радуйся, что ее тут нет! Вот бы кто подпевал тебе, требовал Волина четвертовать и в землю закопать. Но решать-то не ей, не мне, Катя. Тебе решать.

Я отняла руки от лица.

– Пойду воздухом подышу.

Лелька кивнула. Останавливать меня что на лошадь грудью бросаться – только и толку, что затопчут.

Будь дело в Гораславле, там и деться некуда – броди по улицам на глазах у массы прохожих да делай лицо каменное. Тут зато лес – только руку протяни, а там ни лишних глаз тебе, ни лишних ушей. Хоть по земле катайся да вой от отчаяния.

Это, конечно, пройдет. Вернусь в Гораславль, займусь делом. Пока Макарского нет, можно и через князя пристроиться к другой работенке. Глядишь, в следующий раз еще через десяток лет тоска навалит, а там еще пару раз – и прощай этот свет, здравствуй следующий.

Еще, глядишь, через дюжину-другую годков и портал выдумают такой, чтобы меня в мой мир вернуть. Денег моих к тому времени на переход хватит, я даже не сомневаюсь. И посмотреть, может, выйдет, на родителей и на вторую себя.

Только что я там буду делать? Как жить? На что?

Когда я сюда попала, очень боялась бытовых неурядиц, незнания и неумения устроиться в жизни. Теперь тут я в своей жизни уверена, а вот что там… Где меня никто не ждет, где занятия по душе теперь не найти. Да и Ветерок… что становится с колдовской силой, если хозяин уходит в другой мир?

Я сидела на траве у большого дерева, просто огромного. Крона его как купол накрывала целые заросли ягод и кустарника. Тут жили мелкие стайные животные, похожие на сурков, которые целыми кучами то и дело выскакивали из кустов на меня поглазеть.

Последняя ночь перед возвращением, ребенка нет, десять лет пролетело, и возвращаться некуда, никто не ждет. А горше всего, что ждать могли бы, да только ненужные. Федор бы ждал, сколько сказано бы ждал, но разве это выход?

И Лелька ошиблась! Сказала, лесник только и делает, что бродит вокруг, ищет, как бы ко мне подобраться, да вранье это, нет его, вокруг ни души.

Так не хочется в дом возвращаться! И видеть никого неохота, и настроением своим портить другим вечер неохота. Не заслужила Лелька моей отчаянной злости, как и все остальные.

А ты, тихая лесная благодать, отчего не успокаиваешь? Отчего словно мимо течет твоя неспешная жизнь, где я как черная каменная глыба посреди зелени, никому не интересна и не страшна? Словно и тебе плевать, есть я или нет. Буду сидеть тут до утра. Ночевать буду в траве, на сырой лечебной земле. Если и она не поможет, никто не поможет.

Холодало.

Пойка прилетала, распелась над головой, но почти сразу убралась прочь. Потом густой травяной дух поднялся, отдавая воздуху свой аромат вместе с солнечным жаром.

Как же тут хорошо!