Взрослое лето

— Если только чая. А как Алёнка?

— Жива-здорова, умывается. Я пойду на кухню, а как вволю надышитесь лесным благоуханием, милости просим.

Мила на кухне поставила чайник на плиту и налепила сырников на завтрак. Хлопнула входная дверь. Девчонка вяло натянула старую футболку и шорты и отправилась к гостю. Женя сидел за столом и смотрел в окно, иногда улыбаясь, словно вспоминая что-то хорошее.

— Женёк, привет!

— Привет!

— Ну, он тебя отделал! Вот козлище!

— Видишь, твои обещания не подтвердились, если мягко сказать. Видно, кто-то всё-таки пустил слухи по посёлку.

— Да, та училка, стопудово! Она мне сразу не приглянулась, вроде уткнулась в глянцевый журнальчик, а сама, получается, всё слушала и кому-то настучала в нашей деревне.

— Похоже.

— Жень, прости меня, дуру.

— Придётся, ты же мне помогла.

— А вы о чём шепчетесь, — входя спросила Мила. — Нашли убийц?

— Мам, подожди с убийцами! Поставь на стол чайник и сырники. Хочешь, помогу?

— Помоги.

Алёнка взяла из рук матери глубокую тарелку с румяными сырниками. Поставив, отошла к окну.

— Я вчера тебе не всё рассказала, — начала девочка. — Я тоже приложила руки к этой истории с ревностью и мордобоем.

— Что?

— Ну, когда я упрашивала следователя принять молодого журналиста, то обмолвилась, мол, это мой будущий отчим, ухаживает за тобой. А училка, что торчала на допросе, услышала и, небось, распустила слух в нашей деревне. А этот одноклеточный сошёл сума. Хотя какой у него…

Мила не дала договорить дочери и, схватив кухонное полотенце, стала хлобыстать дочку. Девчонка, как была босая, бросилась на улицу, а та за нею с криком:

— Бессовестная! Хочешь всех нас перессорить?

— Прости, мама, я больше не буду! — кричала в оправдание девочка, а спасаться пришлось в крапиве, за домом.

Мила отдышалась и вернулась на терраску, где Женя с побелевшим лицом дожидался развязки семейной драмы, неожиданно произошедшей на его глазах.

— Извините, Евгений. Алёна в последнее время берет на себя слишком много.

— Вы меня тоже извините…

— Перестаньте. Вы замечательный молодой человек, который нам помогает. Я, кстати, тоже про вас говорила следователю.

— Спасибо, мне хочется сделать интервью и поскорее окончить свою летнюю практику.

Мила посмотрела куда-то вперёд, заулыбалась:

— Я тоже мечтала учиться в Москве.

— А я в Петербурге.

— А мне Питер не по душе: холодный, серый, как водяной, в заморозок вынырнувший из болота в облаке пара ранним солнечным утром. Москва, она своя, как подруга, нет, как дальняя пожилая родственница. Хотя в ней тоже правды днём с огнём не сыщешь. Ну да ладно, куда меня занесло.

— Я не повёз свои документы в Петербург, а поступил в Московский университет. И к дому поближе.

— Ну вот и хорошо. Время расставило всё на свои места.

— Спасибо за добрые слова. Но мне пора ехать, мы с отцом договорились отремонтировать мебель в редакции.

— Может и мне отправиться с вами, я могла бы убраться в кабинете?

— Спасибо, я отвёз туда с утра мать и сестру, они уже наводят порядок.

— Какая у вас дружная семья. Я тоже всю жизнь хотела брата или сестру. Но у мамы с папой не получилось… ой, зачем я вам всё это рассказываю?

— Мне интересно о вас всё, — Женя осёкся и прибавил — Я пошёл, пока.

— Счастливо, необычный молодой человек.

— Я позвоню, если что-то новое узнаю от следователя. И, пожалуйста, будьте осторожнее с Дмитрием.

— Да, конечно. Только ещё хотела спросить, но никак не решалась, вы написали заявление в милицию?

— Милиции давно нет, а в полицию я не обращался. Ну, по своим соображениям.

Он помолчал и добавил, потупив глаза:

— Я всё понимаю. Не надо ничего мне говорить.

Журналист поднялся и вышел с террасы. Из зарослей донеслось:

— Женька, прости меня дуру, я больше не буду!

Парень улыбнулся, махнул рукой и с лёгким сердцем прикрыл калитку. Следовало поторапливаться, отец уже дожидался в редакции.

Мила вышла за дверь, и с порога крикнула дочери:

— Выходи, горе моё луковое!

— А лупить будешь? — тонким голосом спросила дочь.

— А кто тебя лупил-то? Хотя за твои дела стоило, иди завтракать, а потом помоешь посуду.

— Иду.

Алёнка нерешительно зашла в дом и, сев за стол, взяла с блюда остывший сырник.

— Возьми сметану.

Людмила, подобно маятнику, нервно ходила по террасе из конца в конец. Наконец остановилась около дочери и, облокотившись на спинку стула, громко сказала:

— Завязывай со своими расследованиями! Видишь, к чему приводят твои детские игры во взрослую жизнь! Мало того, что ты меня терроризируешь, теперь принялась за окружающих. Ещё не хватало нам крови! Довольно!

— Я всё поняла, мама.

— Ешь и будем заниматься уборкой, а то гостей принимаем, да редко убираем! Положи-ка мне пару сырников, под ложечкой сосёт! Проспали всё утро, время почти одиннадцать часов.

Из-за неприкрытой двери с улицы ворвался тёплый ветерок, маня в дальние странствия.

— Может, махнём на озеро, искупаемся, позагораем?

— Пошли, только вначале быстро уберёмся и пойдём. А завтра отправимся в посёлок, сходим на утреннюю службу к отцу Андрею.