Взрослое лето

— Не исключено. Порассуждай, словно убийца. Как лучше всего узнать о действиях полиции? Да просто прийти и посмотреть, или даже при случае помочь полицейским. Вот тогда многое услышишь и увидишь своими глазами.

— А ещё Пётр Петрович неоднократно при свидетелях заявлял, что если бы он знал, кто убийцы, сам бы с ними расправился.

— Красивые слова, бла-бла бла-бла, но о человеке надо судить по его делам. Думаю, нам нельзя его исключать из круга подозреваемых.

— А я и не собираюсь, скажи хоть что-нибудь по комбинату, умоляю.

— Да особо нечего говорить. Хозяин, некто Сергей Геннадьевич Бугрин, сорок восемь лет, родился в Красноярском крае, в каком-то глухом посёлке лесозаготовителей. Был депутатом Государственной думы двух созывов, отказался от кресла сенатора от Красноярского края, проживает в Москве. Не так давно полностью ушёл из политики и с головой погрузился в свой бизнес, имеет приличное состояние, даже отмечен в журнале «Форбс» среди наших толстосумов. Дважды женат, четверо детей — все девочки. Мечтает о наследнике, случалось на стороне несколько романов с певицами, секретаршами, ну, сама почитаешь в интернете, там про него столько информации! К нам приезжает по средам, посещает стройку, проводит совещания со строителями. Иногда остаётся ночевать, но не в нашем посёлке и не в городе. У него где-то в районе дом, может, даже комбинат его арендует для него, но где, не известно. Кстати, я тут полистал старую подшивку газет и выяснил — после убийства он обещал за информацию о преступниках награду — целый миллион рублей!

— Крутая фамилия «Бугрин», он же «Бугор» или «Багор»! А обещанными деньгами, может, отводил от себя подозрения! Смотрите, люди добрые, какой я щедрый! А сам уверен, что не найдут. Небось, киллера уже и нет на этом свете? Так ведь пишут в детективах?

— Да вроде так, но наёмные убийцы больше из пистолета или снайперской винтовки орудуют, а тут странно, из охотничьего ружья.

— Может, подстроили под рядовую бытовуху.

— Ну, у тебя натурально прямо женская логика. Всё, что хочешь, охаешь и вывернешь!

— Эх, мне бы с ним поговорить. Задать только один вопросик и выслушать ответ, и я сразу проверю эту версию. Но как бы так устроить встречу? Как могут столкнуться в нужное время в нужном месте крутой олигарх и девчонка с посёлка. А, кстати, что там пишут в Сети, он, случаем, не извращенец, не педофил?

— Ну, ты даёшь! Ты чего надумала? Совсем сбрендила?

— Да я просто пошутила.

— Завязывай с такими шутками. В интернете нет ничего такого, нормальный мужик, как все, мечтает о наследнике, будет кому передать штурвал бизнес-корабля. А может, мне у него интервью попросить, мол, уважаемый олигарх, хочу вас и ваш строящийся комбинат пропиарить перед тёмными аборигенами?

— Женя, ты гений! Точняк! А если согласится, то между делом спросишь, мол родственники погибших хотят встретиться и поблагодарить за помощь при расследовании зверского убийства, произошедшего три года назад, ну и т. д. и т. п.

— А Людмила Александровна согласится пойти на такую встречу?

— А куда ж она денется-то, если он нас примет! Уломаю! А потом она свободная красивая женщина, а ему, между прочим, как ты говоришь, нужен наследник, мне бы тоже братик не помешал, как думаешь?

— Да, вот какая у нас тут каша заваривается! Но я в сводничестве Людмилы Александровны принимать участие принципиально не стану!

— Да шучу я, а ты прям весь вспыхнул. Что, нравится моя мама? Я давно заметила, ты с неё глаз не сводишь. А сам говорил «она старая», врун.

Женя не отвечал, отвернувшись от девчонки.

— Ладно, больше шутить так не буду.

Журналист продолжал молчать, смотря в пустую чашку.

— Не знаю, как насчёт каши, но чай ты уже выпил, конфеты съел, собирайся и пулей лети на комбинат, сегодня понедельник, глядишь, может, и договоришься об интервью в эту среду.

Женя покраснел и отодвинул от чашки ворох фантиков. Но, перед тем как встать, спросил:

— Постой, а что тебе даст этот разговор? Ну, сообщит, что не имеет ни-ка-ко-го отношения к происшествию в лесу и что тогда?

— Но ты забыл, что я точно буду знать, обманывает он нас или нет.

— Тогда я поехал. Как что-то выясню, позвоню.

— Давай, а я спать. А то мозги из-за тебя уже кипят.

Журналист уехал, но Алёнка не стала ложиться, как обещала, а извлекла из тумбочки тот самый французский роман и стала рассматривать иллюстрации под комариный плач. На старых гравюрах кипела неведомая жизнь, блистала незнакомая средиземноморская природа, под лучами жгучего летнего светила искрилось лазурное море. А вот и Эдмон Дантес пишет мелком на стене камеры дату — 30 июля 1816 года, а дальше исхудавший узник в отчаянье выбрасывает пищу в окно, чтобы поскорее умереть с голоду. Печально, но нет мира под оливами.