Взрыв

– Я обнаружил у себя на столе это, но понятия не имею, как оно там оказалось и о чем идет речь, – я сказал чистую правду, а лист бумаги опустился на стол между Лиамом и братом так, что они оба могли краем глаза пробежаться по строчке текста, не переворачивая записку. Алистер не проявил к ней никакого интереса, либо и правда был автором, либо лучше меня понимал, что Орлов такой оплошности не допустит. Переведя взгляд с бумаги сперва на блондина, а потом только на меня, Геннадий приподнял бровь.

– Ну, если ты правда не имеешь отношения к сторонникам Рейнхарда внутри дворца, то кто-то хотел тебя подставить или же проверить, – спокойно проговорил брат, словно это вовсе не его идея так поступить. Нахмурившись, я оперся кулаками о столешницу и посмотрел на него настолько серьезно, как мог.

– Будь я сторонником Рейнхарда, я бы пришел сюда с этим? – в голове пронеслась мысль, что именно это я и сделал, но ее пришлось отогнать, вдруг выдаст мое беспокойство и истинное положение дел выражением на лице. Краем глаза замечаю, как Алистер скрещивает руки на груди и облокачивается на шкаф возле двери. Он так и не прошел в кабинет, замер перед выходом и закрыл за нами дверь. Сейчас он словно играл роль охраны, перекрыв мне пути отступления, – а вот что он тут делает, да еще и не в наручниках? Насколько я помню, при последней встречи его собирались казнить, и ты пострадал из-за действий тех, кто планировал его побег, – мы с Алистером прекрасно знали, кто именно в первую очередь участвовал в этом побеге, и я не знал, выдал он меня или нет.

– Я рад, что ты не состоишь в рядах сторонников Рейнхарда и не участвуешь в заговоре с целью захвата дворца, ведь тогда мне пришлось бы посадить тебя под замок в камеру в подвале, к остальным выявленным предателям, и обвинить в организации убийства членов Императорской семьи, – выпалил Геннадий на одном дыхании, а я аж опустился на рядом стоящий стул от этой фразы. После известия о смерти отца, мысль о том, что погибнет кто-то еще из моих родных оказалась слишком тяжелой. Она словно оглушила меня одним своим звучанием, даже не дав возможности обдумать хорошенько, о чьем убийстве сейчас вообще идет речь. Рейнхард же просто хочет стать Императором, захватить власть и выбить себе разрешение жениться, и все, никаких смертей. Только я собирался это озвучить, как Алистер опередил меня:

– Ваше Величество, мне кажется, что он не в курсе этих планов вашего брата. Я более чем уверен, что если бы принцу Леотхелазу сообщили, чего будет стоить окончание войны в пользу Рейнхарда, он бы ни за что и никогда не стал выступать на их стороне, – эти слова прояснили для меня самое главное – Геннадий уже обо всем знает, и мне нет смысла играть невинность в этом кабинете. Когда я посмотрел на блондина, Алистер печально улыбнулся, – благодарю вас, что вытащили меня со сцены, но вам следовало спасти ее, не меня. Тогда все еще могло обернуться иначе.

– Она не пошла бы без тебя, – еще раз, сквозь зубы, процедил я, сдерживая внутреннюю ярость. Вот она, благодарность за добрые дела, сделанные для него, парень, которого я спас, выдаёт меня с головой, – увести ее с той сцены, оставив тебя там, было невозможно, я это видел по ее глазам, – пусть тогда в машине она не дала четкого ответа, но мне все стало ясно, а Алистер все еще делает вид, словно не понимает о чем я.

– Лео, чтобы выиграть войну и стать Императором Рейнхарду нужно убить меня, Рэя и моих детей, ведь по закону престолонаследия, они стоят раньше него в очереди на трон. Если же он оставит их в живых, всегда найдутся желающие поднять бунт и предпринять попытку свергнуть его ради законных наследников. Ты для него не представляешь угрозы в этом плане, ты в очереди идешь следом за ним, потому Рейн и выбрал тебя в качестве союзника, – спокойно проговорил Геннадий, а я мог только отрицательно мотать головой.

– Рейн просто хочет быть со Скарлатиной, вот и все. Тогда у нее был статус фаворитки, и он не мог жениться на ней, но сейчас у нее другой статус, и ты можешь ему разрешить, если она сама захочет конечно. Просто разреши ему, и он отступит, закончит эту дурацкую войну, он просто хочет полноценной жизни и быть счастливым, – выпалил я то, что мне запомнилось из последнего разговора с братом в темной камере подвала, куда меня посадили после случившегося в тронном зале и смерти Катрины. Сердце больно кольнуло от воспоминаний о ней, но всего на секунду, я уже свыкнулся с потерей и отпустил ее.