Взыскующие града

Приходит Вася, говорит о "деле" (он ужасно заботится обо мне), и только что кончили, — приходит Вячеслав. Вася быстро уходит, и мы с Вячеславом проводим два очень полных, очень глубоких часа. <…> После долгих расспрашиваний о тебе, о нас, обо мне, о моих литературных занятиях, В.И. много и очень откровенно говорил о себе. Между прочим, он сам стал говорить мне о Минцловой[767]. Он говорит, что ему хочется о ней свидетельствовать, что, если он стал светлее и лучше, это в значительной степени благодаря ей. Что он прекрасно видит ее недостатки: примитивность натуры, сварливость, зависть, наклонность даже к обману — но из нее моментами истекают на него "реки света", что она, будучи мало умной, страшно много мистически знает. Он спрашивал, как я к этому отношусь. Я сказал, что чувствую в ней враждебную силу и совершенно ее не приемлю. Его же рост в добре мне понятен без Минцловой. Смерть Лидии Дмитриевны[768], его скорбь и борения — вот источники просветления . На это он мне сказал две очень важные вещи: в его мистическом чувствовании Лидии Дмитриевны после шее смерти — Минцлова не играет никакой роли. Это не через нее и без нее. Кроме того, он признался, что Вера, которая вполне разделяет его мистическую жизнь и живет памятью матери, — Минцловой не приемлет. Вера при своей прямоте в решительные мистические минуты говорила Минцловой, что не верит ей, не чувствует доверия к ееш личности. А Лидия Дмитриевна уже в предсмертном борении сказала про Веру Вячеславу: "Вера — Диотима"[769]. Из тона, которым говорил Вячеслав в конце, я чувствовал, что от Минцловой он не только освободился в смысле шее личного влияния, но даже питает сомнения, хотела ли она ему добра. Во всяком случае, на мои слова, что Минцлова даже со злыми намерениями могла послужить добру (как Свенцицкий, не любя меня, сыграл в моей жизни большую роль), Вячеслав почти соглашался и не возражал, что было бы невозможно ещев прошлом году. Он увлекся и так разговорился, что пропустил свидание в "Скорпионе"[770]. Он извинялся, что не прислал "По звездам"[771], и сказал, что непременно пришлет <нрзб>. Книга стихов его все печатается, и он обещает тоже прислать ее, как только выйдет. Ну, целовались, целовались и расстались. Он уезжает через два дня <…>

Я непременно хочу, чтоб Иринка была похожа на тебя. А на меня — не хочу. Я себя не люблю <…>

175.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <28.03.1910. Москва — Тифлис>

28 марта 1910 г.

<…> Представь, вчера я узнал новое, неожиданное о своих "лаврах". После защитника я пошел к Бердяевым (Л<идия> Ю<дифовна> хотела поговорить со мной о Наде) и там мне рассказали, что после моего ухода Челпанчик (это было вечером в день экзамена, когда мы встретились с ним у Бердяевых) пропел мне целый панегирик. После экзамена они говорили с Лопатиным обо мне и сошлись в удивлении перед той легкостью, с которой я держал экзамен. Они были поражены, как я в короткий срок успел не только ознакомиться с нужным материалом, но и самостоятельно к нему отнестись, обо всем иметь свое сбственное мнение. Челпанчик находит, что из всех экзаменовавшихся за последние годы я сдал экзамен наиболее "блестяще". Мало того, они сЛопатиным решили, что вот теперь у них найден "заместитель" и они спокойно свои кафедры могут оставить мне. Со стороны Челпанчика это слышать почетно, потому что он меня оовсем не знает и судит лишь по экзаменам, а со стороны Лопатина такое мнение обо мне для меня сущий бальзам. Пишу тебе об этом подробно, дословно, как слышал, потому что знаю, что и для тебя это будет "бальзам". Если тебе захочется, ты можешь сообщить в общихчертах вышеизложенное "нашим" и "Вашим". Для Ваших это будет отчасти тоже "бальзам", и в наших отношениях сыграет, быть может, роль некоего "елея". <…>

Все эти дни я много двигался и ходил. Почти целый день потратил на разыскание в Шеровском сарае книг, брошюр, статей, журналов, нужных для "дела" <…> На Благовещение зашел к Шерам — Вере Вас<ильевне>. С величайшим удовольствием пообедал. У них как раз был суп из курицы, а затем веиколепный чай с сластями. Я так давно уже не "обедал" (с самого Тифлиса!), что обед пережил "эстетически". <…> Очень заботливо относятся ко мне Бердяевы. Даже слишком — незаслуженно.

<…> Ник<олай> Ал<ександрович> с милой улыбкой мне говорил несколько раз: "Вы имеете успех у женщин!" Да-с, моя дорогая Женюра, не только у старых дев, а у прекрасных обворожительных созданий, перед которыми млеет сам Челпанчик! <…>

176.     В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <31.03.1910. Москва — Тифлис>

21 марта 1910 г.