We were the Champions...(СИ)

— Даниил, — его имя так интересно звучит на английском, к этому никогда не привыкнуть окончательно, — вопрос для Вас. Вы следите за прессой, поэтому наверняка догадались, о чем мы хотим Вас спросить. — он слегка наклоняется вперед, опираясь на локти, — Вы ведь видели то видео, на котором девушка настойчиво зовет Вас Акинфеевым? — журналист не дожидается его кивка, продолжая, — Кто она и почему так назвала Вас?

Он откидывается на кресло, прикрывая глаза, посмеивается немного нервно, после осматривает журналистов, тянется за водой. Успокаивает нервы, делая маленькие глотки из стакана, после отодвигая его обратно. Еще раз пробегает взглядом по конференц-залу, издавая нервные смешки, собирается с ответом, тяжело вздыхая.

— Ну, она моя сестра. — он пожимает плечами, слегка улыбаясь.

— Вы ведь знаете, что из-за этого видео начались немалые споры. Почему Ваша сестра звала Вас Акинфеевым?

— Может потому, что это моя настоящая фамилия, — едва сдерживается от откровенной грубости, вспоминая в последний момент о камерах и правилах приличия. Мысленно он досчитывает до трех, ожидая уточняющий вопрос, который расставит все по своим местам и произведет ажиотаж.

Один. Два. Три.

— Значит ли это, что Вы сын того самого Акинфеева? — спрашивает девушка, готовясь тут же записать ответ.

Он непозволительно долго тянет с ответом. По привычке он ещё хочет закричать о том, что их ничего не связывает, но Даниил принял для себя решение, и он должен ему следовать.

— Именно. — кивает Акинфеев, растягивая губы в неловкой улыбке.

— Но почему Вы скрывали свою настоящую фамилию? Почему не опровергали, когда Вас называли Черышевым? — вопросов становится слишком много, он даже подумывает о том, чтобы собрать отдельную пресс-конференцию, чтобы ответить на вопросы про отца и собственную фамилию, но отбрасывает это, слегка качнув головой.

— Я никогда не скрывал, что мой отец — Игорь Акинфеев. Денис Дмитриевич мне заменил отца, поэтому я не сопротивлялся, когда меня называли Черышевым. Но мы публиковали опровержение, где писали, что Денис близкий друг семьи, а моя фамилия — Акинфеев.

Пресс-атташе понимает, что если сейчас не попросить о завершении конференции, то они могут просидеть здесь до вечера, а у игроков еще тренировка, инструктаж и игра впереди. Конференцию заканчивают вопросами об отношениях Гарсии и Акинфеева.

— Обстановка в команде дружественная. Все располагает к отсутствию конфликтов между игроками и к хорошей игре на предстоящем финале. — быстро отвечает Марио, не давая Акинфееву ляпнуть что-то про Сашку.

В день игры чувство общих обеспокоенности и волнения снова ощущается в воздухе. Его сердце отбивает стаккато, мгновенье он даже боялся, что оно не выдержит, но как только он выходит на стадион, аромат свободы и предвкушение победы вновь кружит ему голову, как двадцать лет назад, и все волнения отходят на задний план. Он пожимает руку тренеру Сборной Уругвая, улыбаясь и желая хорошей игры, возвращается на свою скамейку.

Марио чувствует волнение и предвкушение своих игроков. Ему самому не терпится, Фернандес сам дышит этой радостью праздника, свободой. Ожидание накаливает нервы, а адреналин подливает масла в огонь. Он вновь и вновь пробегает взглядом по трибунам. Ему так легко и хорошо. Его душа полна радости и света. Когда треть стадиона поет гимн их страны, и Марио, и вся команда заряжаются бешенной энергией, ощущая, что они могут всё на этом свете, что всё в их руках. Немного позже звучит свисток судьи, трибуны уже живут своей жизнью, поддерживая игроков.

— Ну, поехали! — проговаривает Марио, вскакивая со скамейки, ступая на отведенную ему площадку.

Сердце всё еще отбивает странный ритм, сильно волнуясь. Он чувствует общую окрыленность, разбавленную напряженностью. Мяч переходит от одной команды к другой, скачет из стороны в сторону. Если бы Фернандес сам не играл, мог бы подумать, что тот живет своей собственной жизнью, перебегая от игрока к игроку. Стадион кричит, радуясь, и Марио радуется вместе с ним некоторое время, окунаясь в эту атмосферу счастья и свободы. Прекрасное ощущение единства с тысячами болельщиков. Осознание собственной значимости и влияния на историю, на жизнь миллионов людей по всему миру. Игра в первом тайме прекрасна, динамична, важна, но пока безрезультативна.

Заходя в их раздевалку, Марио чувствует усталость его игроков. Несмотря на нулевой счет на табло, он уже ими жутко гордиться. Пробегает взглядом по каждому из футболистов. Многие дышат загнанно, умаявшись. Фернандес ждет пару минут, думая о том, что стоит сказать парням. Его помощник рядом жадно глотает воду из бутылки. Тоже жутко переволновался. Гарсиа и Акинфеев на удивление молча сидят рядом, дышат часто, но не замечают друг друга, концентрируясь на анализе своей собственной игры. Игнашевич с Березуцким что-то обсуждают. Дзагоев пытается что-то донести Константину. Их вратарь, Кирилл, спокойно пьет воду, ожидая указаний ко второму тайму.