Weird-реализм: Лавкрафт и философия

Второй контраст обнаруживается между передачей рассказчиком истории и ее непосредственным содержанием. Вряд ли читатель согласится с тем, что она «прозаична», после таких строк: «В 1873 году эту тиару буквально за гроши сдал в ломбард на Стейт-стрит пьяный житель Инсмута, вскоре после того зарезанный в уличной драке. Историческое общество выкупило тиару у хозяина ломбарда». Затем мы узнаём о «настойчивых предложениях о выкупе тиары за огромные деньги, которые стали поступать Обществу от семейства Марш, как только те прознали о ее местонахождении, и которые они неустанно делали по сей день, невзирая на решительный отказ Общества с ней расстаться». Когда автор называет «прозаичной» такую таинственную драматичную историю, это напоминает намеренно смехотворное объяснение силуэта повешенного черного кота у По. Такой ход побуждает читателя к гораздо более weird-овым предположениям, чем те, которые сообщает рассказчик. Это делает его отчасти смешным в наших глазах, поэтому мы немедленно и навсегда отвергаем приговор о прозаичности. К тому же такая характеристика может относиться и к тону мисс Тилтон, рассказывающей эту историю, что распространяет комический эффект и на нее. Прозаический снобизм престарелой дамы, увлеченной историей, придает особенный оттенок ее рассказу о действиях хозяина ломбарда и пьяницы, убитого в драке.

Остается заключительная часть отрывка: «Экспонат снабдили этикеткой, на которой указали местом ее вероятного изготовления Восточную Индию или Индокитай, хотя эта атрибуция была откровенно произвольной». Рассказчик уже сообщил нам, что предмет явно не принадлежит ни к одной из расовых или национальных традиций. Историческое общество Ньюберипорта, очевидно, несогласно с этим, со свойственной ему узостью взглядов заявляя о том, что такие дикари, как жители восточной Индии или Индокитая, вполне могли создать столь потустороннее изделие. Забавно, что историки, в общем-то, могли бы и согласиться с рассказчиком, поскольку их оценки «были откровенно произвольными». С атрибуцией тиары явно связана какая-то проблема, но Историческое общество не обеспокоено этим фактом, да и рассказчик не спешит критиковать его за это.

68. Биологическое вырождение

«...Странная внешность [Джо Сарджента — Г. X.] не выдавала в нем ни азиата, ни полинезийца, ни левантинца или негроида, но я теперь понимал, отчего люди считали его инородцем. Хотя я бы сказал, что в нем угадывались признаки не чужеземного происхождения, а скорее биологического вырождения» (SI 598; МИ 305).

Водитель автобуса Джо Сарджент, возможно, самый омерзительный из гуманоидных персонажей Лавкрафта. Но его отталкивающий облик — не просто результат сложения отдельных отталкивающих качеств: «...Еще до того, как я успел внимательно его рассмотреть, меня охватила волна инстинктивного отвращения, которое я не мог ни сдержать, ни объяснить» (SI 597; МИ 304). И далее: «Мне вдруг стало совершенно ясно, почему здешние жители не хотят ездить на автобусе, владельцем и водителем которого был Сарджент» (SI 597; МИ 304). Волна спонтанного отвращения, вызванная первым впечатлением, ставит рассказчика в один ряд с лавкрафтовскими лошадьми, собаками и волками, которые всегда точны в своих симпатиях и антипатиях. Но когда Сарджент выходит из аптеки, рассказчик пытается выделить конкретные зримые качества, вызывающие это отвращение. При более внимательном рассмотрении он обнаруживает сутулого человека около 35 лет от роду в поношенной одежде. Но самое жуткое вот что:

У него была узкая голова, выпученные водянисто-голубые глаза, которые, похоже, никогда не моргали, приплюснутый нос, маленький покатый лоб и такой же подбородок и, что особенно было заметно, недоразвитые ушные раковины. Над его длинной толстой верхней губой и на пористых землистых щеках не замечалось никакой растительности, кроме редких желтоватых волосков, торчащих курчавящимися клоками, причем в некоторых местах кожа его лица была покрыта странными струпьями, точно ее поразила экзема (SI 597-598; МИ 304).

У Сарджента невероятно огромные руки. Он прихрамывает и пошатывается при ходьбе, и рассказчик, единственный пассажир автобуса, предполагает, что водитель не очень дружелюбный человек. По мере приближения к Инсмуту «сутулая спина молчаливого водителя и узкая голова показались мне еще более омерзительными» (SI 599; МИ 305-306).