Who's Afraid of Gender?

Определенный способ аргументации скрывает организующую фантазматическую сцену: пенис на картинке является причиной и условием изнасилования, и без пениса в комнате изнасилование не произойдет. Изнасилование не разворачивается естественным образом из присутствия пениса, и нам, несомненно, будет полезно рассмотреть, как много видов предметов и частей тела используются для причинения боли и проникновения в тела других людей без их согласия. Когда целью является собственническое доминирование, в ход идут любые инструменты. Это насильственное желание не проистекает из пениса, но иногда исполняется пенисом в угоду не биологическому, а социальному стремлению к абсолютному господству (точка зрения, которая принадлежала радикальному феминизму до присвоения этого термина биологическим редукционистом). Нам, несомненно, будет полезно больше узнать о том, как возникает это желание доминировать, как это умело делали многие феминистки до поколения TERF.

Аргумент Сток, не пускающей транс-женщин в женские пространства - откровенно дискриминационная позиция, - похоже, основан на представлении, что женщины будут чувствовать себя небезопасно, если в комнате будет пенис. Откуда взялась эта идея? Какой властью наделяется пенис в таком сценарии и что он на самом деле представляет? Всегда ли пенис представляет угрозу? А что, если он хромает, или просто мешает, или это последнее, о чем кто-то думает? Когда мы воспитываем своих сыновей, не отшатываемся ли мы от их пенисов, как будто они всегда и только всегда являются потенциальной угрозой для женщин? Я уверен, что это не так, или, возможно, я должен более горячо надеяться, что это не так. Призывы к сегрегации и дискриминации могут казаться "разумными" только тогда, когда это призрачное представление о пенисе как об оружии организует реальность. Но такая точка зрения не выдерживает критического анализа того, как аналогия и обобщение работают в этой позиции. Если мы, например, обнаружим доказательства того, что двое чернокожих совершили преступления, станем ли мы тогда требовать социальной политики, которая заставит все чернокожее сообщество платить за эти преступления? Или если один еврей завышает цену за сделку, можем ли мы после этого обобщать о скупости евреев как класса? Очевидно, что мы не имеем на это никаких оснований.

Итальянские консерваторы, защищая семейную политику, нападают и на гендерную идеологию, и на Goldman Sachs, как будто эти две вещи очевидно связаны между собой. Оба они - фантомы, действующие в рамках конспиративной логики, которая в данном случае имеет многие из тех же черт, что и другие антисемитские аргументы. На самом деле они связаны только через конспиративное подозрение. Когда действия одного человека становятся символом всей группы, частью которой он является, начинает формироваться убеждение о коллективной вине: один действовал так, как действуют многие, или пример одного становится образцовым для всей группы - плохая форма обобщения, которая показывает нам, как происходит козлодрание, способ реагирования на один вред путем производства другого. Утверждать, что, поскольку очень немногие члены группы совершили преступление, все члены этой группы, следовательно, должны быть подвержены политике, которая отрицает их идентичность и желания, - это не только провал в логике, но и алиби для форм дискриминации, которые могут закончиться фашистскими формами целеуказания.

Если аргумент состоит в том, что транс-женщины подвергаются насилию, потому что они "на самом деле" мужчины, то неизменным предположением является то, что мужчины подвергаются насилию как класс или в силу своего пениса, и что в любом сценарии они, те, кому при рождении присвоен мужской пол, являются истинными насильниками. Чтобы понять смысл этого утверждения, мы должны знать, все ли мужчины являются потенциальными или фактическими насильниками, подвергаются ли они насилию из-за своего пениса, являются ли транс-мужчины с пенисом или без него частью этого класса насильников, и не заслоняют ли другие виды насилия эти довольно строгие рамки для определения того, когда и как они происходят. Кажется, что аргумент основывается на романтической идее о том, что женщины являются только жертвами и никогда не бывают насильниками, хотя дети жестоких матерей знают, насколько это может быть неправдой, как и жертвы лесбийского интимного и домашнего насилия. Если выдвигается аргумент, что транс-женщины представляют опасность для женщин, назначенных женщинами при рождении, потому что у некоторых из них все еще есть пенис, мы должны снова спросить, как пенис функционирует для организации и возбуждения фантазии об угрозе. Это совсем не то же самое, что представлять, будто причиной изнасилования является биологический орган. Однако есть условия, при которых воображение пениса как причины становится для некоторых убедительным.